поклоном принял от царя дарственный меч и вместе со всеми вышел из шатра.
В последние минуты встречи с Митридатом он стал свидетелем знаменательной сцены. К царю приблизился седой человек без оружия, в разорванной, испачканной грязью одежде, что свидетельствовало о его скорби и раскаянии. Он хромал, спотыкался на слабых ногах и, наверное, не смог бы прийти сам, если бы его не поддерживал рослый воин, в доспехах, но тоже безоружный.
В трех шагах от царя старик, а за ним и его провожатый, распростерлись ниц, уткнувшись лицами в грязь.
– Кто это? – брезгливо сморщился царь и отвернулся.
– Это я, о великий государь! Раб и слуга твой, преданный тебе до смерти Неоптолем!
– А, это ты, неисправный, обленившийся старик? Ты, которому я поручил заботы о царевиче и который не оправдал моего доверия!.. Как же ты остался в Пантикапее? Или ты не успел сесть на корабль вместе с изменниками и трусами, или места не нашлось для тебя?
– И в мыслях не держал намерения бежать от тебя! Ибо жил радостной надеждой лицезреть тебя! И сейчас чувствую себя воскресшим, удостоившись твоего внимания! И скажу тебе, что Махар изменил тебе не сам!.. Люди подговорили его, отуманили его голову! Главный среди этих людей – Фрасибул!
– Еще кто?
– Было время – и Асандр склонял царевича к измене, но… видно, одумался и вот ныне предстал перед тобою!
– Как же ты позволил кому-то склонить царевича к измене? Почему не уберег его от злых советов?
– Увещевал царевича многократно! Но вначале царевич пребывал в опасном ослеплении и не желал слушать меня, а позже его обуял страх перед твоим гневом!
– Чем ослеплен был царевич?
– Римскими посулами, мощью римской. Поверил в твою гибель и преклонился перед Римом!
Неоптолем старался говорить правду, но он был неискусен в словопрении. Его речи казались той «правдой некстати», которая очень низко ценилась в царском окружении. Всем стало очевидно, что старый наварх рубит сплеча, не предугадывая воздействия своих слов на Митридата. Действительно, царь помрачнел, лицо его заострилось, стало язвительно-жестоким.
– Римскими посулами и моей гибелью? – переспросил он с каким-то свистом в голосе. – Не хочу слушать тебя, ты говоришь, как раб, который пытается спасти свою шкуру от кнута! Известно ли тебе, что я посылал царевичу тайное послание, получил ли он его?
– Сегодня ночью стало известно! Видят боги, хотел я помочь твоему гонцу вручить Махару письмо, да Фрасибул помешал мне!
– Выходит, царевич не прочел моего письма?
– Не ведаю, государь! Утром Махар не захотел говорить со мною. Он пнул меня, как собаку, а потом бежал в порт! Я же остался и вот лицезрею тебя!
Митридат с трудом сдержал приступ ярости, кровь ударила в голову, рука сжимала рукоять меча. Он был взбешен открытыми разоблачениями неприглядных поступков Махара, а также беспомощностью, проявленной Неоптолемом во всем этом деле. Наварх стоял на коленях с поникшей головой, ожидая рокового решения. Он надеялся на царскую милость, ибо полагал, что он меньше чем кто-либо повинен в происшедшем.
Послышались крики. К царю спешили два дюжих воина, они вели за руки странного человека, с которого стекала вода. Лица его нельзя было разглядеть под мокрыми космами волос. Воины повергли его к ногам царя.
– А это кто? – поднял глаза Митридат.
– Это я, великий государь! – взревел громогласно задержанный. – Раб недостойный, имя мое Кир!
– Где скитала? – коротко спросил царь, стараясь выглядеть спокойным.
– Вручена в собственные руки царевича там, на корабле!
– И царевич прочел ее?
– Не знаю, ибо на корабль я пробрался как вор и как вор бежал с него! Спасался от гнева Фрасибула!
Узнав, как было дело, царь задумался с угрюмым видом.
«Казнь для меня придумывает лютую за то, что опоздал я», – подумал Евлупор.
Но Митридат неожиданно смягчился, поднял глаза на Евлупора.
– Что ж, Кир, – сказал он сурово, но без гнева, – приказ мой ты выполнил – доставил скиталу Махару, не щадя жизни своей! Значит, ты ни в чем не виновен… Встань!
Когда Евлупор-Кир поднялся на ноги, сам не свой от радости, что спасен, подошла торжественная процессия городских архонтов и жрецов во главе с Левкиппом. В городе уже узнали об успехе Асандра и поспешили вслед за ним поклониться Митридату.
Парфенокл шествовал чинно, в богатых одеждах. Он всмотрелся в человека, который стоял перед царем и даже удостоился царского внимания. Лицо боспорского архонта стало красным, глаза угрожающе загорелись. Сердце рабовладельца не выдержало, он сразу забыл, как ему подобало держаться в столь ответственный момент. Вне себя, Парфенокл закричал во весь голос:
– Великий царь! Не верь ничему, что говорит этот подлый человек! Это же мой раб – беглый Евлупор! Как он смеет стоять перед тобою!.. Вели передать его мне, и я сдеру с него кожу!
Митридат поглядел на Парфенокла долгим взглядом. Ему пришлась не по душе невыдержанность боспорского представителя. Но он подавил вспышку гнева и ответил многозначительно:
– Не знаю ни тебя, крикливый человек, ни рабов твоих! А если ты плохой хозяин, и рабы твои разбежались, то сам и лови их, а мне недосуг! Тот же, кто тебе показался беглым рабом, – не раб, а свободный человек, мой воин, и я беру его в свои телохранители! Имя ему Кир! Да не назовет его никто иначе!
– Воля твоя – закон! – хором ответили присутствующие.
Евлупор-Кир не чуял ног под собою, ему казалось, что сами боги невидимо присутствуют здесь и способствуют его успеху. Он отошел в сторону, продолжая смотреть на царя увлажненным взором, в котором восторг и преданность слились воедино.
От его разума был скрыт истинный смысл царской милости. Для него было достаточно того, что Митридат дал отпор его жестокому хозяину и всенародно снял с него скверну рабства. Чего же больше?..
Бывший раб, провозглашенный свободным человеком и воином, готов был растерзать каждого, кто посмел бы сказать хоть одно слово против его благодетеля. Если бы сейчас Митридат немедленно потребовал от него смертельно опасного подвига, он, не задумываясь, кинулся бы в огонь и сечу, отдал бы жизнь ради того, чтобы доказать свою верность! Митридат опять обратил взор на склоненного в поклоне Неоптолема, поддерживаемого в этой позе воином. Сдвинул брови.
– Ты стар, мне жаль тебя, – сказал он, – но ты виновен!
– Казни меня, государь, – скрипучим голосом отвечал наварх, – но знай, что я никогда не изменял тебе и не был посвящен царевичем в его тайные замыслы!
– Что ты изменник, ты этого отрицать не смеешь! Ты не остановил царевича от ложного шага и не донес мне об измене своевременно! Это так! Более того – ты, лукавый и подлый, продолжал нести службу в пользу Рима и спать на мягком ложе, полученном от римлян, как получает собака ее подстилку! Был бы ты моложе, я посадил бы тебя на раскаленные уголья, а потом на кол! Но ты стар и жалок и, я думаю, сам поймешь, как тебе поступить! Встань и уйди с глаз моих!
Словно невзначай бросил вопрос воину, сопровождавшему наварха:
– Кто ты?
– Митраас, о великий государь! – ответил тот звучным голосом, падая на колени. – Воин и раб твой!
– Раб мой, а служил римлянам?.. Что ж, будь рабом, если так! Наденьте на него ошейник и прикуйте к обозной колеснице! В помощь быкам!
Стоявший рядом Фарнак вгляделся в статную фигуру новообращенного раба, который, услышав
