Противники сочли за благо ретироваться. Когда они уволокли своего приятеля, Долтри со вздохом повернулся к Грейдону.
– Никогда не видел тебя таким ошеломленным во время танцев, – мягко сказал он. – Этот ангел вверг тебя в такое состояние своей красотой или тем, что он сказал?
– Этот ангел, – ответил Грейдон, устало прислонившись к стене, – молчал. Сестра Кардемора не может говорить. Она немая.
Теперь ошеломлен был лорд Долтри.
– Немая? Ты уверен?
– Уверен. Тебя не удивило то, что за такую красивую женщину не сражались все мужчины в зале? Леди Джерси сказала, что ни один мужчина, которому она представила леди Лилиан, не пригласил ее танцевать. Не уверен, что я тоже не нашел бы предлога, чтобы уклониться, если бы знал заранее. К счастью, она достаточно хорошо слышит. Наверняка. Потому что она прекрасно понимала все, что я ей говорил, и танцевала под музыку. Но поскольку она совершенно не способна поддержать простой разговор, я делаю вывод, что она немая.
– Но Кардемор должен был упомянуть об этом.
– Именно, – согласился Грейдон. – Любой честный, нормальный, цивилизованный человек так и сделал бы. Но не Кардемор. Не могу понять, почему он утаил от меня правду, но это роковой просчет. Я был настолько поражен, когда все понял, что причинил боль бедняжке. – Он прижался затылком к стене и устремил взгляд в небо. – Что она думала все это время, пока я вел пустой разговор? Должно быть, это был кошмар для бедной девушки. Видел бы ты, как она посмотрела, поняв, что до меня наконец дошло! – Он глубоко вздохнул и потер лоб. – Мне остается только надеяться, что мы закончили танец достаточно бодро.
– Ты быстро взял себя в руки, – успокоил его Долтри. – И если то выражение, с которым ты смотрел на нее, было наигранным, то тебе нужно идти на сцену, мой мальчик, а не прятать от мира свой талант.
С некоторым чувством неловкости Грейдон вспомнил, как глубоко поразила его улыбка леди Лилиан. Улыбаясь, она становилась еще красивее.
– Что было с ней после того, как я ушел? – спросил он. – Мне следовало задержаться, но я был настолько зол, что мне оставалось либо молча уйти, либо во всеуслышание объявить о дьявольских кознях Кардемора.
– Она была слегка смущена, если ты спрашиваешь об этом, – сознался Долтри, – но никакого урона не понесла. Несколько молодых людей подходили к ней после этого. И среди них – Сиборн Мэргейт.
– Значит, она танцевала потом?
– Нет. Леди Изабель заявила, что устала и хочет уйти. Кажется, они придерживаются в городе своего деревенского режима. Во всяком случае, так она мне сказала.
– Леди Изабель? – Грейдон с улыбкой посмотрел на друга. – Ты танцевал с ней, Мэтью?
– Это было больше похоже на соревнование по борьбе, – лорд Долтри криво усмехнулся. – Бог мой! Да она мускулистее, чем мой младший брат. А в период особого волнения, что случалось каждые пять секунд, она так сильно сжимала мои пальцы, что, клянусь, я ждал, что к утру они посинеют. – Он потряс рукой, словно отгоняя болезненное воспоминание. – Каждое утро они с леди Лилиан ездят верхом. В любую погоду. Поэтому она хотела пораньше лечь, чтобы встать перед рассветом. Похоже, леди Лилиан очень обрадовалась предлогу уйти.
– Еще бы! – Вздохнув, Грейдон повернулся и пошел по направлению к Олмэку. – Немая женщина. Чего от меня ждет Кардемор? Общество будет принимать ее до тех пор, пока ее изъян не будет причинять неудобства окружающим, но потом…
– Не вижу, почему у нее должны быть проблемы, – проговорил Долтри. – Красивая женщина, лишенная возможности заболтать мужчину до полусмерти, кажется мне идеалом. Думаю, любой холостяк в Кристендоме не прочь будет жениться на ней. – Он широко улыбнулся своему мрачному другу, который не разделял его шутливого настроения.
– Какая несправедливость! – продолжал убиваться Грейдон.
– Ты слишком все преувеличиваешь, – возразил Долтри. – Да, она не может говорить, но наверняка может объясниться, значит, вполне способна обзавестись собственной семьей, стать прекрасной хозяйкой и вырастить кучу детей. Разве этого мало мужу? И разве обязательно слышать голос жены, когда можешь, сидя за завтраком, любоваться таким лицом?
– А ты бы женился на немой женщине, Мэтью?
– Я? – удивился лорд Долтри.
– Думаю, что нет, – сказал Грейдон. – И это еще не самое плохое. Ты знаешь, как люди относятся к глухонемым. Ей приклеят ярлык дурочки или будут говорить, что в нее вселился дьявол.
– Наверное, ты прав, – задумчиво сказал Долтри. – Я читал научный труд сэра Бенджамина Хэттона о глухонемых. Он утверждает, что они в основном безнравственны и прокляты Богом. Такими родились.
– Вот видишь. Ее будут считать недочеловеком.
– Значит, ты собираешься сказать Кардемору, что его просьба невыполнима?
– Ничего подобного. В следующие три месяца я сделаю все возможное, чтобы леди Лилиан Уолфорд запомнила это время как лучшее в своей жизни.
Глава четвертая
Граф Кардемор не любил перемен, особенно если они касались его собственного дома. Он терпеть не мог, когда кругом все было залито светом, не выносил, когда слуг было больше, чем требовалось, чтобы обслужить его одного.
На свету он чувствовал себя незащищенным. Шрамы на его лице были видны более отчетливо, и ему было трудно прятать свое грузное, неуклюжее тело.
