чего Вартанян окончательно перестал терзаться муками ревности. Зато его стали посещать мысли и сомнения относительно предстоящего обмена с Жорой: когда у мужчин всё благополучно на личном фронте, их всегда начинает тянуть на рабочие и прочие подвиги, и они становятся деловито-задумчивыми, пребывая в изыскании способов совершения этих подвигов.
Вечером, когда Мила и Вартанян вернулись в гостиницу и разошлись по своим номерам, к ней в комнату зашёл Жора и снова предложил поужинать у него в номере. «Однако с таким ухажёром недолго и фигуру потерять», — подумала Мила, и они договорились завтра с утра пойти осматривать город, причём Жора вызвался быть экскурсоводом.
После его ухода она предупредила об этом Вартаняна, и тот снова начал терзать себя муками ревности, хотя и не так интенсивно, как в прошлый раз.
Вышло всё так, как Мила с Жорой договорились. Они ходили по городу, он действительно неплохо его знал и сообщил ей немало фактов из истории и географии, о которых обычные экскурсоводы почему-то не говорят. Они пообедали в ресторане, потом погуляли по набережной, а когда возвращались под вечер обратно, он повёл её какими-то боковыми улочками и в одном месте попросил подождать его всего десять минут: ему надо было зайти к старому знакомому и передать книгу, чтобы не приходить специально из-за этого сюда завтра. Жора зашёл в подъезд, а Мила ходила по почти безлюдной улочке и рассматривала фасады домов.
Он пробыл там меньше обещанных десяти минут, и они пошли дальше, весело болтая. Потом он даже сочинил экспромт:
Но, на счастье, это произошло уже у самой гостиницы. Войдя в гостиницу, Мила стала непреклонна, они попрощались без всяких лишних нежностей, кроме дежурных, и она пошла в свой номер. А оттуда к Вартаняну.
Он лежал на диване и в который раз сантиметр за сантиметром изучал потолок. Когда она вошла, он вскочил и вытянулся по стойке «смирно».
— Вольно! — сказала она, и по её голосу чувствовалось, что подача такой команды для неё вполне обычна.
Но Вартанян, очевидно вследствие того что ещё не служил в армии, чуть было не понял команду неправильно, за что и получил взыскание: Мила вольностей на службе не допускала.
Она рассказала ему о своей прогулке как можно подробнее, так как боялась, что увлечённый юноша может натворить глупостей и завалить дело. Потом напомнила ему, что завтра — день обмена, и постаралась ещё раз предостеречь его, сама смутно представляя от чего. Но у Вартаняна выветрились последние мысли о предстоящем обмене, потому что он весь день думал совсем о другом: он никак не мог понять, кому отдаст предпочтение, когда вернётся, — Кате или Миле. Известно, что женщины совместимы в одной честной мужской душе только если обе в одном месте, но в разное время или если они одновременно, но в разных местах. Поэтому все опасения Милы он пропустил мимо ушей.
Потом они погуляли по вечерней Одессе, поужинали и разошлись спать. Договорились, что до конца операции Мила не покажется на глаза ни тому, ни другому.
И вот наступила суббота. Мила не показывалась, что соответствовало уговору.
А Вартанян пошёл в сберкассу получать деньги. В сберкассе к нему отнеслись без должного доверия и долго сверяли сумму, обозначенную в аккредитиве, с его внешними данными. Но, как известно, если документ железный, никакие внешние данные, и даже полное их отсутствие, испортить дело не могут. А документ был подлинный, что иногда оказывается лучше любой подделки, в том числе при наличии таких денег у открывателя аккредитива.
Получив наконец деньги, Вартанян принялся их считать, не отходя от кассы, как это было предписано висевшим объявлением. А так как деньги были крупные, а купюры мелкие — сплошь четвертные и полсотенные бумажки, то за время их счёта за ним выстроилась очередь, которая не собиралась молчать. Но Вартаняна нелегко было сбить с пути: он мужественно пересчитал деньги два раза, после чего отошёл в сторону и рассовал их пачками по разным карманам, чтобы удобно было отдавать, когда они с Жорой начнут торговаться, как предупредили его перед отъездом.
Запомнив, где сколько лежит, и выучив это как таблицу умножения, Вартанян пошёл в гостиницу и долго вертелся в своём номере перед зеркалом, придирчиво проверяя, не топорщатся ли карманы от такого груза. А потом решительным шагом направился в номер к Жоре, Тот был на месте и быстро откликнулся на стук в дверь. «Значит, ждал», — отметил Вартанян и опять-таки решительно вошёл. Поздоровались.
— Я вас жду, — сказал Жора, и голос его показался Вартаняну несколько более ласковым, чем в прошлый раз. — Я уже всё получил, что надо.
— А я — вот он, — единственное, что удалось Вартаняну на это ответить.
— Приступим? — предложил Жора.
— Я готов, — сказал Вартанян.
— Сколько денег дала вам Катька? — Тон Жоры стал сугубо деловым.
— Столько, сколько вы заплатили за эту вещь, — ответил Вартанян как можно уклончивее.
— Значит, все двенадцать тысяч. Это хорошо, — похвалил то ли Катю, то ли Вартаняна Жора, хотя Вартанян знал, что вещь стоила Жоре десять тысяч.
— Да, все двенадцать, — сказал он, так как Анна Леопольдовна знала своего поклонника, столь же охочего до любви, сколь и до денег, и поэтому дала резервную сумму.
— Но вот ведь какая штука, — озабоченно произнёс Жора, прикидывая в уме, во сколько лишних тысяч могла бы Анька оценить его благородство. — Тут за это время произошло некоторое колебание конъюнктуры, и в связи с этим цены — того, сами понимаете… Вы ведь уже не мальчик.
Говоря последнюю фразу, Жора как раз рассчитывал на противоположное.
— И какова теперь цена вещи? — спросил Вартанян, начиная заметно волноваться из-за опасения, что денег может не хватить.
Но Жора был бывалым гуманистом.
— Да что я, в самом деле, — спохватился он и коротко хохотнул, — ведь такие специалистки, как Анька и Катька, лучше меня знают колебания цен. Сколько они вам дали?
Вартанян был честный малый, но даже он почувствовал подвох в Жориных словах. Его очень рассердило, что Жора, сказав ему, что он уже не мальчик, делает из него мальчика. Поэтому он вместо имевшихся у него четырнадцати тысяч назвал двенадцать триста, утаив тысячу семьсот, лежавшие в заднем кармане брюк и незаметные под пиджаком. Раскладывая деньги, Вартанян руководствовался известным старым правилом: некруглым числам везёт больше, чем круглым. Если, например, в ресторане или кафе официант подаёт вам счёт на двадцать пять рублей, то вы думаете: «Вот подлец, небось обсчитал в два раза». Если же он за то же самое подаёт счёт на двадцать восемь рублей пятьдесят три копейки и долго ищет сорок семь копеек сдачи, то вам уже кажется, что всё в порядке.
Жора развёл руками.
— Чего не сделаешь для любимой женщины, даже если у неё превратные представления о ценах на мировом рынке, — вздыхая, сказал он. — Ладно, считайте ваши деньги.
Он открыл лежавший на столе атташе-кейс, элегантно щёлкнув при этом замками. Там лежала шестигранная коробочка величиной с пачку папирос. Коробочка была обтянута бархатом голубого цвета.
Вот вам товар, проверяйте. — Жора весьма небрежно, почти бросил коробочку на стол, закрыл чемоданчик и поставил его на пол у стола.
Вартанян взял коробочку, открыл её и тут же открыл рот: и ней лежали подвески и сверкали всеми своими гранями, отражая яркое южное солнце, светившее в окно.
— Что, алмазы? — только и спросил он.
— Бывшие, — коротко подтвердил Жора, удивительно повторяя в этом своём определении ревизора
