есть «голландский» вперемежку со степным, пока торговый ворюга не упал замертво. Теперь, говорят, в московских магазинах сыр дают чуть ли не в нагрузку. Наверное, на этих счастливых догадках селяне и успокоились бы, не ввяжись в дело киномеханик Второв, единственный, но шумный и неотвязный алешкинский демократ, собственноручно в свое время расколотивший молотком гипсовый бюст Ильича в клубе и разметавший ленинский уголок в сельсовете. Но особенно он злоупотребил односельчанами во время августовских событий 1991 года, которые, между прочим, адмирал Рык в одной из своих речей назвал «генеральной репетицией великого избавления». Пока конечные результаты «генеральной репетиции» были еще неочевидны, Второв, забаррикадировавшись, отсиживался в своей кинобудке, изредка через проекторные окошечки посылая проклятия в адрес командно-административной системы. Но как только исход московских игрищ стал ясен, он разбаррикадировался и стал бегать по деревне, составляя списки тех, кто не протестовал против ГКЧП. Тогда ему просто-напросто набили морду и отобрали бумажку, куда он успел вцарапать, почитай, всю деревню, включая младенцев, не способных еще выговорить «ГКЧП». И вот теперь перед показом очередного американского боевика он вышел на сцену и объявил «господам зрителям», будто бы «спецобъект» на самом-то деле строительство Алешкинской атомной электростанции! Следовательно, через несколько месяцев все жители деревни превратятся в мутантов с непредсказуемым количеством конечностей, а мужчины вдобавок лишатся всех своих потенциальных возможностей! Наутро человек двадцать алешкинцев, в основном кормящие матери, пенсионеры и мужики, давно утратившие все мыслимые возможности в результате беспробудного пьянства, заступили дорогу военным строителям. Над головами они держали несколько торопливо и орфографически небезукоризненно сработанных плакатов: НЕ ХОТИМ БЫТЬ МУТАНАМИ! АЛЕШКИНО — БЕЗЪЯДЕРНАЯ ЗОНА! НА КОЙ БЕС НАМ АЭС?! Строители поколебались и на всякий случай вызвали по рации начальство генерала Калманова. Он примчался часа через полтора на своем бронетранспортере, который был настолько обляпан грязью, что напоминал куриную ножку в соусе «сациви». Вместе с ним приехали два здоровенных спецнацгвардейца из дивизии «Россомон», вооруженные укороченными десантными автоматами.
— Значит, демонстрируете? — строго осведомился генерал.
— Да! И ляжем здесь под ваши проклятые экскаваторы! — задыхаясь от свободолюбия, крикнул Второв и махнул рукой. — АЭС не пройдет!
Поупражнявшиеся вечор в клубе, алешкинцы довольно слаженно подхватили:
— АЭС не прой-дет! АЭС не прой-дет!
— У вас тут не то что АЭС, даже вездеход не пройдет, — хмуро отозвался генерал. — А при чем тут АЭС?
И тогда деревенские, перебивая и отталкивая друг друга, заголосили про мутантов с конечностями, про утрату самого заветного, про рентгены, реакторы, радиацию и многое другое, имеющее непосредственное отношение к атомной энергетике. Генерал поначалу слушал, играя желваками, потом посветлел лицом и, наконец, просто расхохотался:
— Да ведь мы у вас не АЭС строим!
— А что же в таком случае? — ядовито полюбопытствовал Второв.
— Демгородок.
— Что-о? — изумились демонстранты.
— Дем-го-ро-док.
— А сам-то ты кто будешь?
— Я генерал Калманов, комендант…
Толпа, заступившая путь атомной угрозе, колебнулась и чуть приспустила плакаты. Так бы сразу и объявили! Что ж людей зря заблуждать! — крикнула одна очень уважаемая деревенская старушка, вдова незапамятного колхозного председателя, скончавшегося в начале шестидесятых прямо на заседании бюро райкома партии.
— А у меня сестра замужем возле академгородка живет! — подхватила иная старушка. — Люди там аккуратные и снабжение хорошее!
— Господа, господа, не верьте — он нагло лжет… — вскричал Второв, но пал, сраженный оплеухой крепкого еще пенсионера, у которого он некогда всех внучат записал в гэкачепистов.
— В общем, расходитесь! — молвил комендант и еле заметно дернул щекой. Но приехавшие с ним спецнацгвардейцы поняли эту мимическую судорогу как вполне конкретный приказ. Они схватили Второва, только и успевшего пискнуть «Про…», и, словно мешок с картошкой, метнули его вовнутрь бронетранспортера. Весь оставшийся день сельчане гадали, что же имел в виду изъятый киномеханик: «Про-тестую!» или «Про-курора!» Но этот вопрос остался открытым, ибо Второв исчез надолго — и алешкинцы в течение трех месяцев, покуда не объявился новый кинокрут, обходились без фильмов. Оставался еще, конечно, верный друг долгих сельских вечеров — телевизор. Однако, придя к власти, адмирал Рык строго-настрого запретил пускать в эфир всякую там западную и отечественную непотребщину. Но в конце месяца, если сводки Статистического управления внушали оптимизм, по ящику показывали какой-нибудь достойный развлекательный фильм, чаще индийский или мексиканский. А каждую субботу, вечером, перед народом выступал сам адмирал Рык, он делился мыслями о текущей политике и экономике, рассказывал поучительные истории из своей морской жизни, а в заключение непременно сообщал об очередном понижении цен. Прежде чем принять какое-либо важное решение, он всегда советовался с людьми. Так и говорил, глядя с экрана в душу: «Давайте-ка, соотечественники, посоветуемся!» Однажды адмирал Рык сказал, что у капитализма и социализма есть свои сильные и слабые стороны, поэтому слабые стороны разумнее всего отбросить, а сильные, напротив, объединить и взять на вооружение. В связи с этим для начала Избавитель Отечества предложил отказаться в быту от слов «товарищ» и «господин», а вместо этого обращаться друг к другу по-новому «господарищ», что как-то больше соответствует тому особому пути, которым двинулась возрожденная Россия. «Вот, понимаете, хочу с вами посоветоваться! Согласны?» А рано утром воскресные газеты уже сообщали о новой обязательной форме обращения граждан друг к другу. Появляясь на экране, адмирал был неизменно одет в глухой темно-синий китель с единственным украшением — значком в форме крошечной подводной лодки, а в руках обязательно держал маленькую серебряную подзорную трубу, каковую складывал и раздвигал в государственной задумчивости. Но особенно простым людям нравилось его волевое обветренное лицо со следами житейских невзгод и некоторых излишеств. Частная жизнь Избавителя Отечества давно уже обросла мифами и легендами. В очередях можно было услышать рассказы о том, что адмирал способен не моргнув выпить литр «шила» — так на флоте называют спирт; о том, что у него сейчас крепкий романец с популярной исполнительницей народных песен Ксенией Кокошниковой, но жену свою Галину и сына-нахимовца он никогда не оставит, как и подобает настоящему мужчине! …А к Демгородку все шли и шли груженые КамАЗы. Теперь их кузова были плотно набиты яблонями-трехлетками, и машины издали напоминали огромных ежей.
— Сажать будут! — догадались алешкинцы и как в воду глядели…
На следующий день к Демгородку подъехали две зарешеченные машины под охраной взвода спецнацгвардейцев. Из машин вылезли два экс-президента с супругами. Бывшие лидеры старательно, лишь бы не встретиться взглядами, озирались по сторонам, точно рассматривая одним им видимые фрески. После обоюдного рукоприкладства, случившегося во время очной ставки и показанного по распоряжению И. О. — простите, Избавителя Отечества! — по телевизору всему народу, они прекратили между собой всякое сообщение.
3
Мишка Курылев объявился в родной деревне после почти восьмилетнего отсутствия. Впрочем, нет — пять лет назад, будучи еще курсантом Таллиннского (ныне Ревельского) военного училища, он приезжал в Алешкино на похороны матери, крепко запил с горя, но даже в таком беспросветном состоянии наотрез отказался продать отчий дом молодому зоотехнику, присланному из города. Правда, «отчим» этот дом называть не совсем правильно, так как сызмальства о своем отце Мишка не имел никакой информации, кроме, естественно, генетической. Воротился же на родину Курылев потому, что из армии его вычистили. По деревне витали слухи, что он крайне неуважительно спутался с дочкой какого-то генерала и был за это
