Собрание сочинений. Т. 1

Никогда не вырастут цветы.

Надо знать, что жизнь не вся убита,
Что она пока еще моя,
Что под щепками разбитого корыта
Спит тоскливая, ленивая змея…

Надо помнить в дни тоски и лая,
Что вовеки — то, что станет мной,
Из земли не вылезет, вздыхая,
Опьяняться солнцем и весной.

Разве видел мир наш от Адама
Хоть один свободный, полный час?
Декорации меняются, но драма
Той же плетью бьет теперь по нас.

Слишком много подло-терпеливых,
Слишком много глупых, злых, чужих,
Слишком мало чутко-справедливых,
Слишком мало умных и живых!

Только нам еще больней, чем предкам:
Мы сложней, — и жажда все растет,
Города разбили нас по клеткам,
Стон постыл и нарастает счет.

Кто покажет мне над этой свалкой волчьей
Мир и свет, сверкающий вдали?
Перед ним почтительно и молча
Преклонюсь, ликуя, до земли.

Но пророки спрятались в программы…
Закрываю уши и глаза
И, смеясь, карабкаюсь из ямы,
А в душе холодная гроза.

Надо быть свободным и победным,
Надо жадно вить живую нить…
Чтоб замученным, испуганным и бледным
Хоть цветную сказку подарить.

<1910>

ГЕРОЙ* (Дурак без примеси)

На ватном бюсте пуговки горят.
Обтянут зад цветной диагональю,
Усы, как два хвоста у жеребят,
И ляжки движутся развалистой спиралью.

Рукой небрежной упираясь в талью,
Вперяет вдаль надменно-плоский взгляд,
И всех иных считает мелкой швалью,
Несложно пыжится от головы до пят.

Галантный дух помады и ремней…
Под козырьком всего четыре слова:
«Pardon!», «Merci!», «Канашка» и «Мерзавец!»

Грядет, грядет! По выступам камней
Свирепо хляпает тяжелая подкова…
Пар из ноздрей… Ура, ура! Красавец.

<1910>

ПРОФАН*

Когда в душе все скомкано и смыто
Бездарной толчеей российских дел
И мусором бескрасочного быта —
Окрошкой глупых жестов, слов и тел,
Стремишься к тем, чьи взоры так беспечно
Со всей земли цветные соки пьют
И любят все, что временно и вечно…
Художниками — люди их зовут.