– И правильно, что связался, – вдруг поддержал мальчика Алексеев, – точно рассудил. Ведь все равно лохматый ждал от них результата – удалось ли им вывести тебя из игры.
– Он велел кончить.
– Ну, это они, конечно, присочинили, – усмехнулся Василий Иванович, – если бы лохматый пошел на это, он не стал бы привлекать лишних свидетелей. Просто узнал в разговоре, что ты им крепко насолил, вот и подзадорил их тебя проучить. Кстати, не пора ли тебе домой, – спросил неожиданно, – а? По-моему, давно пора. Тут уж тебя полночи ищут.
– Кто ищет? – испугался Ромка.
– Мать, отец, девочка одна, – хитро сощурил глаза полковник, – забыл только, как ее зовут…
– Оксана.
– Кажется, что Оксана, – согласился Василий Иванович. – Только ты нас не подводи. Мы им сказали, что так надо, что ты выполняешь наше задание… Понял? Однако, такой бы шум на весь поселок был! А так и спали они спокойно и, наверное, завтрак уже для тебя готов. Беги, Ромка, порадуй родителей, что жив- здоров, что все в порядке. Однако, и девочке этой привет передавай… Оксане. Она как будто ничего, а? Стоящий человек!
– Стоящий, – согласился Ромка.
«Стоящий» человек дожидался его у калитки. Сказала обрадованно «здравствуй» и молча проводила до веранды.
Мать и отец встретили сына спокойно, даже равнодушно, как будто ничего не случилось.
– Садись, – ворчливо придвинула стул мать, – остыло уже… носишься вечно…
Отец незаметно одернул ее.
– Хорошо, хорошо, – поспешно согласилась мать, – садись, бродяга… Только, может, умоешься сначала?
Захватив полотенце, Ромка пошел к крану, и тут же рядом оказалась Оксана, держа в руках мыльницу.
– Спасибо, – сказал он.
– Пожалуйста, – тихо отозвалась она.
Мылся Ромка молча, сосредоточенно. Оксана стояла рядом и тоже молчала.
Не выдержал такой паузы он, сказал первое, что пришло на ум:
– Ты сегодня не снимаешься?
Она удивилась, пожала плечами, ответила вежливо:
– Сегодня же подводные съемки…
Ромка ахнул. Забыл! Даже не забыл – не до этого было! А ведь сегодня – первый день, день освоения объекта, подводные съемки. И Ромка Марченко нужен там в первую очередь.
Вытираясь на ходу, он рванулся к веранде.
– Автобус приезжал?
– Рано еще, – ответила девочка, поспешно идя следом, – тебя на двенадцать вызывают.
– На двенадцать? – остановился в растерянности.
– Ну да, – торопливо сказала она, – еще есть время…
– Какое время? – не понял он.
– Ну чтобы отдохнуть… выспаться… Ты же не спал ночью?
– Откуда знаешь? – насторожился мальчик.
– Догадываюсь.
В воскресный день на побережье особенно многолюдно. Заполнены все пляжи, все отмели, все бухты и бухточки, все мало-мальски пригодные для купанья места. Даже большие серые камни, далеко выходящие в море, становятся в такой день яркими, цветастыми и кажутся живыми – настолько тесно располагаются на них дорвавшиеся до ласковых волн и яркого солнца люди.
Не зря, видно, ждали незнакомец и лохматый именно воскресного дня.
Пляж бухты Тихой давно пользовался особой симпатией не только курортников – в воскресные дни он становился местом паломничества туристов, экскурсантов из самых различных, даже очень отдаленных курортов Крыма.
Одни ехали автобусами, оставляли машины наверху, на дороге, и спускались вниз, к морю, узкими, но хорошо протоптанными тропинками.
Другие добирались морем на катерах прогулочных и экскурсионных. Третьи шли пешком, взвалив на плечи невероятно громоздкие рюкзаки.
Всех тянуло одно – особая красота строгих и суровых скал, окружавших бухту, невероятно чистая и прозрачная вода и словно уложенное специально крупной белой галькой дно.
Прогулочный катер, застопорив винтом, мягко врезался в песок пляжа. Загорелый до невероятного, щупловатый матрос в плавках и шляпе ловко перебросил на берег трап, и пассажиры начали осторожно сходить на берег.
Наверняка никто из отдыхающих на пляже не обратил взимания на катер. Ну, прибыл, ну, привез
