Подпольный комитет дал задание группе разведки хорошенько подготовить эту операцию.
Командир разведки Юрий Осадченко, после тщательной проверки, подробно описал Михаилу Кравцу месторасположение цистерны и как она охраняется. Но Мише не терпелось самому проверить все подходы.
Чуть свет Миша сказал матери:
— Давай, мама, я сегодня понесу на станцию молоко продавать.
Мать удивилась. До сих пор не было случая, чтобы Михаил изъявлял желание пойти на станцию, да еще с молоком.
— Да ты серьезно или шутишь? — недоверчиво спросила мать.
— Вполне серьезно, мама. Я вижу, у тебя дома много работы, а мне нетрудно. Да и прогуляться хочется.
— Хорошо, сынок, сходи, помоги маме. Молоко продашь, купи соли стакана два.
Народу на станции было мало. Миша продал молока не торгуясь, чтобы поскорее отделаться от этой неприятной обязанности. Он даже обрадовался, что не нашел соли, и отправился делать свое дело.
Михаил пробирался вдоль линий, загроможденных разбитыми вагонами. На путях между ними всюду валялись буфера, рессоры, буксы. В стороне, в тупике, одиноко стоял искалеченный паровоз. Труба была начисто снесена. Бок огромного котла выворочен, видимо, прямым попаданием снаряда. «В самое сердце угодили, гады», — с сожалением подумал Михаил.
Цистерна, как и описал Юра Осадченко, стояла в тупике около разрушенной Каменномостовской МТС.
Миша несколько раз прошел мимо цистерны, присматриваясь и прикидывая. Он заметил, с какой стороны находится часовой. Солдат сидел на рельсе соседнего пути и курил.
— Тоже порядочки, возле горючего с папиросой, — между прочим заметил Миша.
Он убедился, что цистерна охраняется не строго. Это было хорошо. Перед диверсионной группой стояла нелегкая задача, хотя и выражалась она скупыми и простыми, на первый взгляд, словами: «не дать тракторам горючее, сорвать оккупантам весенний сев».
Нужно было решить, какими средствами уничтожить горючее. Шутка сказать — уничтожить цистерну, находящуюся под вооруженной охраной, да еще в таком людном месте, как станция.
Михаил медленно спускался с горы в долину. По дороге домой он на все лады думал о том, как подойти к этому трудному делу. Мысли мелькали, вытесняя одна другую.
Погруженный в думы, Миша не заметил, как добрался домой.
— Долго ты, — встретила мать.
— Да ну его, твое молоко, народу на станции почти нет, — проворчал Миша.
Мать пожурила сына за то, что дешево продал молоко.
— А соль? — спросила она.
— Не нашел, мама. Честное слово, не нашел, искал, искал, — оправдывался Миша, но мысли его были о другом. Он думал о задании комитета и о том, как выполнить это задание. А его нужно было выполнить во что бы то ни стало. Михаил решил пойти к Парфентию посоветоваться.
Парфентия он не застал дома и направился прямо к Андрею Бурятинскому — члену диверсионной пятерки.
Андрюша Бурятинский был, пожалуй, самым близким другом Михаила еще со школьных дней. Многое изменилось с приходом оккупантов, но дружба между юношами осталась крепкой. Теперь она перешла в боевую дружбу. С того дня, как член подпольного комитета Михаил Кравец рекомендовал в организацию Андрея Бурятинского, последний стал правой рукой и первым советчиком командира.
— Андрей, пришел к тебе ума подзанять. Одолжи немного, — пошутил Миша.
— А ну, давай, выкладывай. Что-нибудь наскребем, — отшутился Андрей.
Миша сообщил о задании комитета, подробно рассказал о своем походе на станцию, не умолчал и о передуманных им по дороге способах уничтожения горючего.
— Как же быть? — спросил Миша. — Шевели мозгами, Андрей.
Он надеялся на находчивость Бурятинского. Ведь тот, бывало, чего только не придумает, ловок на разные штуки.
— Да, дело действительно сложное, — заключил Андрей, — тут нужно все без шума обработать.
— Подмышкой цистерну с горючим не унесешь со станции, — буркнул Миша.
— Подмышкой не подмышкой, а что-то нужно придумать.
— Должны придумать.
И они думали. Молча, глубокомысленно шевелили губами, садились, затем снова вставали, шли, пригибаясь под цепкими вишневыми сучьями. И вдруг то один, то другой останавливался и неуверенно предлагал:
— А что, если мы…
Но при зрелом обсуждении план отвергался.
— Эх, Мишка, плохо у нас с тобой фантазия работает. Настоящие партизаны давно бы сто планов придумали, — промолвил Андрей.
— А мы, значит, еще не настоящие?
— Выходит, что так.
— Научимся. Не сразу все.
— Задача очень сложная. Тут, должно быть, и настоящие партизаны задумались бы.
— Это нам с тобой как экзамен. Если выдержим, тогда нам все нипочем.
— Главное, придумать, найти решение, а уж выполнить мы выполним.
— Не сомневаюсь.
Друзья еще долго ломали головы, кусали губы от досады, но нужное решение не приходило.
— Знаешь что, — сказал вдруг Михаил, — оставим это до утра.
— Это, пожалуй, верно. Ночью может придти хорошая идея, особенно, когда не спится.
— Согласен с тобой.
Они разошлись, условившись встретиться завтра утром и принести с собой новые планы.
— Миша, — сказал утром при встрече Андрей, — я, кажется, придумал.
— А я ничего толкового.
— Керосин нужно выпустить на волю.
— Как же?
— Очень просто. Пробуравить этой железной свинье брюхо и выпустить керосин. Пусть гуляет себе.
Михаил задумался. Он еще не мог ясно представить себе, что предлагал Андрей. Как известно, каждое открытие, даже самое простое, бывает сначала понятным лишь тому, кто его открыл. И нужно время, чтобы оно дошло до других и было признано.
— Я все-таки не понимаю, Андрей, как это….
— Простая дрель и сверло большого диаметра. Вот и вся механика. Чем больше сверло, тем больше будет дыра, и керосина уйдет больше. Арифметика?
— Арифметика… а возьмет сверло? Ведь стенки у цистерны толстые.
— Возьмет.
— Это хорошая мысль. Тихо и людей много не надо, — согласился Михаил.
— Нас с тобой двоих хватит.
— Вполне. Один работает, другой сторожит. Часового придется… сменить.
— Понимаю. Если удастся, это хорошо.
— Удастся, — уверенно ответил Миша.
Они разошлись.
Михаил осторожно, на цыпочках, вышел, не притворив за собой дверь, чтобы не разбудить домашних.
На дворе стояла темная, пасмурная ночь. Теплынь. Тишина. Безветрие.
