— Теперь я понимаю, почему вы были так добры ко мне.
— Конечно, я был благодарен, — взволнованно ответил Гендибал, — но сейчас важно, чтобы ты поняла, что опасности для меня нет, Я могу справиться с целой армией обычных людей. Это может любой ученый, особенно из важных, и я уже говорил тебе, что я лучший из них. В Галактике против меня никто не выстоит.
— Раз вы так говорите, мастер, я вам верю.
— Я говорю именно так. Теперь ты перестала бояться за меня?
— Да, мастер, только… мастер, а это только ваши ученые умеют читать мысли и… нет ли в других местах других ученых, которые могли бы противостоять вам?
Гендибал был ошеломлен. Эта женщина, обладала поразительной проницательностью. Он снова должен был солгать.
— Нет, — сказал он. — Никого.
— Но в небе столько звезд. Когда-то я попыталась сосчитать их и не смогла. Если планет с людьми столько же, сколько звезд, не окажутся ли на некоторых из них ученые? Я хочу сказать, кроме ученых на нашей планете?
— Нет.
— А если бы были?
— Они все равно были бы слабее меня.
— А если они напрыгнут на вас внезапно, до того как вы их заметите?
— Они не смогут. Если какой-нибудь чужой ученый попробует приблизиться, я об этом сразу узнаю. Я узнаю это прежде, чем он сможет напасть на меня.
— И вы сможете убежать?
— Убегать мне не придется… Но (предвидя ее возражение) если и придется, скоро я окажусь в новом корабле, лучшем в Галактике, и меня никто не сможет догнать.
— А они не смогут повлиять на ваши мысли, чтобы вы остановились?
— Нет.
— А если их много? А вы один?
— Как только они появились бы, задолго до того, как они смогли бы себе это представить, я бы узнал о них и ушел. И против них тогда обратилась бы вся наша планета ученых, и они бы не выстояли. А они бы об этом узнали и не осмелились напасть на меня, тактически мои враги хотят, чтобы я о них вообще не знал. Но я узнаю.
— Потому что вы настолько лучше, чем они? — спросила Нови, и ее лицо светилось робкой гордостью.
Гендибал не мог сопротивляться. Природный ум Нови, ее сообразительность делали общение с нею радостным. То сладкоголосое чудовище, Спикер Деларми, оказала ему огромную услугу, когда навязала ему эту стрынскую фермершу. Он сказал:
— Нет, Нови, не только потому, что я лучше, чем они, хотя я лучше. А потому, что со мной ты.
— Я?
— Вот именно, Нови. Ты догадывалась?
— Нет, мастер, — изумленно сказала она, — а что же я могу сделать?
— Дело в твоем разуме. — Он поспешно поднял руку, — Я не читаю твои мысли, я вижу только очертания твоего разума, необычайно гладкие очертания.
Она поднесла руку ко лбу.
— Потому что я такая необученная, мастер? Такая глупая?
— Нет, дорогая. — (Он сам не заметил, как у него вырвалось это слово). — Это потому, что в тебе совсем нет коварства и ты честна, бесхитростна, говоришь то, что думаешь, потому что у тебя доброе сердце и… и прочее. Если бы другие ученые послали сигнал, чтобы коснуться наших разумов, твоего и моего, это прикосновение немедленно стало бы заметным на глади твоего разума. Я бы сразу узнал об этом, раньше, чем узнал бы о прикосновении к себе. И у меня тогда было бы время для контригры, то есть для того, чтобы отразить нападение.
После этого они надолго замолчали. Гендибал увидел в глазах Нови не только счастье, но также гордость и торжество.
— Из-за этого вы взяли меня с собой? — тихо проговорила она. Гендибал кивнул.
— Да. Это главная причина. Ее голос упал до шепота:
— Что мне делать, чтобы помочь как можно лучше, мастер?
— Ничего, — ответил он. — Не волнуйся, Нови. Просто — просто оставайся собой.
— Я останусь собой, — ответила она, — и буду защищать вас, как защищала от Руфиранта. — Она вышла, а Гендибал смотрел ей вслед.
Удивительно, как много открылось в ней. Как этому простому существу удавалось держаться в такой сложной ситуации? Под гладкой поверхностью ее разума таились огромные интеллект, доброта и отвага. Чего еще желать?
И хотя Сура Нови не была Спикером и вообще членом Второго Сообщества или хотя бы просто обученной, каким-то образом перед Гендибалом возник ее образ — образ суровой помощницы, готовой сыграть решающую роль в предстоящей драме.
Но детали оставались неразличимы… Он не мог предвидеть будущее.
— Один Прыжок, — пробормотал Тревиц, — и вот, пожалуйста.
— Гея? — спросил Пелорат, глядя на экран через плечо Тревица.
— Солнце Геи, — ответил Тревиц. — если хотите, называйте его Гея-С во избежание путаницы. Так иногда поступают галактографы.
— А где же сама Гея? Или надо называть ее Гея-П, как планету?
— Для планеты достаточно — Гея. Но ее пока не видно. Планеты не так хорошо видны, как звезды, а мы пока еще в сотне микропарсеков от Геи-С Видите, она все еще выглядит звездой, хотя и очень яркой. Мы не настолько приблизились, чтобы увидеть ее диском. И не смотрите прямо на нее, Янов, можно повредить сетчатку. Я опущу фильтр, как только закончу наблюдения. Тогда можно будет смотреть.
— Сто микропарсеков, сколько это в единицах, понятных мифологу, Голан?
— Три миллиарда километров, примерно в двадцать раз дальше, чем Терминус от нашего солнца. Так яснее?
— Несравненно… Но разве мы не подойдем поближе?
— Нет! — сказал Тревиц. — Не сразу. Не стоит торопиться, после того, что мы узнали о Гее. Одно дело проявить смелость, другое — быть сумасшедшим. Сначала посмотрим.
— На что, Голан? Вы же сказали, что Гею пока не видно.
— Невооруженным глазом. Но у нас есть телескопические камеры и отличный компьютер для экспресс-анализа. Для начала мы можем найти Гею и выполнить некоторые наблюдения… Расслабьтесь, Янов. Он протянул руку и похлопал собеседника по плечу жестом доброго дядюшки.
После паузы Тревиц сказал:
— Гея-С — одиночная звезда. Или, если она входит в систему, то вторая звезда сейчас очень далеко. И она самое большее красный карлик, так что о ней мы можем не заботиться. Гея-С принадлежит к классу G4, это значит, что у нее вполне могут быть обитаемые планеты. Это хорошо, потому что, будь она класса А или М, нам пришлось бы сразу развернуться и улететь.
— Конечно, — сказал Пелорат, — я всего лишь мифолог, но разве нельзя
