— Лена, Лена, Лена, — только и мог повторять Валентин, поддерживая её под локоть и пытаясь заглянуть в глаза.
Она среагировала на зов и посмотрела на него. Попыталась улыбнуться, как бы извиняясь за хлопоты, но губы её при этом шептали: «больно, больно».
— Больно!
— Где тебе больно?
— Живот. Я сейчас сяду.
— Садись.
Шажков усадил Лену под берёзой, прямо в проталину на подсохшую траву. Она плечом прислонилась к стволу, держась руками за живот. Валя погладил её по бледной щеке и прошептал: «Потерпи. Я быстро». Лена чуть кивнула и снова сосредоточилась на себе.
Далее Валентин действовал машинально и не расчётливо. Он выбежал на плохо освещённую улицу, проходившую вдоль границы парка, и попытался остановить машину, бросившись ей под колёса. Водитель успел нажать на тормоз, пустив автомобиль юзом и чудом объехал Валентина. На мгновение Валя увидел сквозь запотевшее стекло перекошенное страхом и злостью лицо бородатого мужика за рулём, махнул ему извинительным жестом и побежал, спотыкаясь, дальше вдоль проезжей части. С рёвом, не остановившись, мимо проехал грузовик. Больше машин не было. Валентин остановился и стал осматриваться. Его мозг проснулся и, несмотря на головную боль и разливавшуюся по членам слабость, заработал чётче, но сердце не слушалось и заходилось ужасом (сковывая волю) от физиологического ощущения времени, утекавшего как песок сквозь пальцы. Лениного времени. В тусклом свете далёкого фонаря Валентин увидел на противоположной стороне улицы парня в короткой куртке, и, спотыкаясь, побежал за ним. Шажков очень боялся, что тот испугается его безумного вида, поэтому, не добегая метров двадцати, Валя перешёл на шаг и, сдерживая дыхание, крикнул неожиданно севшим голосом: «Молодой человек, можно вас?» Парень оглянулся, и видно было, что он сомневается, надо ли связываться, но потом остановился, поджидая. По мере приближения Валентина простое и открытое с виду лицо парня приобретало всё более суровый вид, и, когда их разделяло три-четыре метра, он крикнул: «Ну-ка стой». Шажков встал, как вкопанный.
— Кто это тебя так? — спросил парень, внимательно, как инопланетянина, разглядывая Валентина.
— Не меня, — прерывающимся голосом, произнёс Шажков. — Там раненная. Нужен врач.
— Ну, я врач. Что случилось?
— Ножевое ранение в живот.
— Где?
— Там, — махнул рукой Шажков в сторону тёмной полосы деревьев через дорогу.
— Ну, показывай, только быстро, ага?
Они пересекли улицу и пошли по снежной целине к берёзе вдоль цепи неровных следов, оставленных Валентином.
Лена сидела в той же позе с закрытыми глазами. У Вали застыло сердце при виде её бледного заострившегося лица.
— Э, как у вас тут нехорошо, — задумчиво произнёс парень, оглянувшись по сторонам. Потом присел на корточки рядом с Леной, какое-то время внимательно смотрел на неё, затем стал щупать пульс у неё на шее. Шажков стоял сбоку в смятении от собственного вынужденного бездействия и в желании хоть чем-то быть полезным стал произносить про себя одну за другой все молитвы, которые знал, шевеля губами, как безумец. У него кружилась голова и к горлу периодически подкатывалась тошнота.
Парень встал и достал из кармана мобильник.
— Пульс есть. Будем работать, ага? — он подмигнул Шажкову. — Да ты никак молишься? Правильно, мужик. Благодари Бога, что меня встретил, ага? Саша, — это уже в телефон, — ты далеко?.. Молодец. Я тебе клиента нашёл. Точней, клиентку… Нет, без шуток. Ей реанимация нужна… Давай на (он произнёс название незнакомой Валентину улицы), напротив дома 32. В парке метров пятьдесят от проезжей части. Я тебя подожду… Больницу я попытаюсь организовать. Палычу позвоню, он сегодня дежурит… Нет, которая ближе, не поедем. Я знаю, куда надо.
Он набрал на мобильнике другой номер.
— Палыч? Как жизнь?.. Слушай, такое дело. Сейчас тебе больную привезут. Девчонка лет двадцати. Проникающее ножевое. Наверное, придется оперировать… В живот, похоже… Скорая привезёт. Я вызвал… Это неважно… Нет, на обочине нашёл… Криминал, что же ещё… Формальности обязательно соблюдём.
Рассеянно посмотрел на Валентина.
— Да, у девчонки сопровождающий есть. Ты его вида не пугайся. Его в травму нужно будет отправить… Да уж. За мной не заржавеет… Ну всё, — убрав в карман мобильник, обратился он к Валентину. — Теперь ждём скорую. Тут недалеко, быстро приедет.
— Спасибо, — как будто проснувшись, сказал Валя. Он не помнил, как опустился на землю и теперь сидел, прислонившись к берёзе, рядом с Леной. В голове билась пульсирующая боль, душу захлопнуло и скрутило, как отжатую тряпку, мыслей не было, кроме одной, занявшей всё пространство и бившейся в такт воспалённому пульсу: «Лена, как ты, Лена?»
— Э, да ты не в форме, — приглядевшись, оценил ситуацию парень. — Признавайся, по голове получил? Ботинком, да? А ведь тебе много придётся говорить, не сегодня, так завтра. Милиции. Это ж криминал.
Он, качая головой, достал из-за пазухи металлическую флягу типа той, что Шажкову подарила Совушка, отвинтил крышечку и, ободряюще улыбаясь, протянул Валентину:
— На, глотни лекарства.
Шажков машинально взял флягу и сделал длинный глоток. По тому, как обожгло горло, и по масляно-сивушному привкусу, связавшему рот, Валентин понял, что хлебнул чуть разбавленного спирту. У него в голове пронеслось: «От тебя многое зависит, надо быть трезвым» — и он решительно отдал флягу парню.
— Кто вас так отделал-то, — уже серьёзно спросил парень, присев на корточки и снова щупая пульс у Лены на шее.
— Не знаю. Четверо их было.
— Кавказцы?
— Нет. Русские.
— Как выглядели?
— Обычно. Лет по двадцать пять — тридцать. Один маленький, он ножом и ударил.
Парень покачал головой: «Это, похоже, из боярской шпаны. Поговори с Лёхой, участковым. У него конторка вон в том торговом центре. Он здесь всех урок знает. Но осторожно, ага? Если это боярские, то они — отморозки полные, даром что шпана подзаборная».
Он снова присел перед Леной и, протянув вперёд руку, осторожно просунул пальцы ей под пальто. «Так, ножа нет. Жаль, лучше бы был… Кровь, где кровь? — бормотал парень, осторожно двигая рукой. — Ну-ка, пониже. А, вот кровь, всё-таки есть кровь, да». Он вынул пальцы, протёр их снегом и встал с озабоченным видом, разминая ноги. «Да где же они?»
Тут же вдалеке, как сигнал побудки, послышался звук сирены, и у Шажкова радостно забилось сердце. Потом они с пожилым врачом и щуплым шофёром несли Лену на носилках через снежную целину к дороге, где, в полной тишине разрывая тьму синими вспышками проблескового огня, как спасательный космический корабль, прибывший на чужую, опасную планету, стояла красно-белая реанимационная машина с распахнутыми створками задней двери. Когда Лену положили на носилки, она издала еле слышный стон и открыла глаза. Казалось, она внимательно разглядывала чёрное небо, но там не на что было смотреть, и Шажков с ужасом понял, что её открытые глаза не видели ничего вокруг. Наконец носилки с лёгким скрежетом медленно въехали в чрево реанимобиля, и у Валентина, как будто одним источником боли стало меньше.
Парень о чём-то спросил врача, и тот стал открывать медицинский чемодан.
— Ну всё, — сказал парень Шажкову, — сейчас укол ей сделают — и поедете. Дальше усердно молись.
Он снова внимательно поглядел на Валентина: «У тебя голова не кружится? Когда девчонку твою
