На соседней витрине была приклеена огромная цифра пятьдесят с многообещающим минусом впереди. Между стройными рядами кронштейнов прогуливались продавщицы в форменных платьях.
- Вот здесь она стояла, долго, минут двадцать, наверное, - охранник похлопал рукой по хромированному поручню, как по крупу любимого коня.
Маша перегнулась через ограждение и глянула вниз. У неё слегка закружилась голова: провал глубиной в пять этажей поманил её вниз, суля прохладу мраморных плит на нулевом ярусе. По розовому мрамору бродили крошечные люди, они устраивались за столиками кафе, держались за руки и рассматривали пёстрые витрины. Неторопливо ползли вверх и вниз ступени эскалаторов.
- Да, приблизительно так она и стояла. Я на неё внимание обратил, потому что она была в чёрных очках. На улице и так пасмурно. Я ещё сначала подумал, может, она слепая? - заявил охранник и тут же отвернулся в сторону. - Леди, тут выхода на лестницу нет. Он дальше по коридору и направо.
Маша отпрянула от поручня и задумчиво потёрла переносицу.
- А потом она куда ушла? - Маша оглянулась направо: там коридор обрывался бутиком с кричащим названием 'Смелая девчонка'.
- Туда, - охранник кивнул налево, - к выходу, наверное.
К выходу - это точно - вспомнила Маша с опозданием. Здание торгового центра было уже обшарено вдоль и поперёк, покупатели распуганы и заинтригованы, а продавцы отвлечены от своих прямых обязанностей. Луна здесь не задержалась. Точнее, задержалась, но лишь чтобы посмотреть на розовые мраморные плиты нулевого яруса с высоты пяти этажей, а после ушла под серый Нью-Питерский дождь.
- Спасибо, - кивнула Маша. - Звоните, если она появится снова.
- Так может задержать? - охранник яростно затряс головой, словно ему в ухо заполз мутировавший таракан.
- Нет, не справитесь. Всего доброго.
Маша отошла к лифту и оттуда оглянулась на охранника. Он уже консультировал пожилую женщину, наверняка, опять на тему выхода. Возле лифта толпилась стайка детей с шариками и красными стаканчиками от попкорна. Оглядываясь на витрины с завораживающей надписью 'распродажа', к ним уже торопилась молоденькая сопровождающая.
- Спокойнее, не толкаемся. Сейчас спустимся на первый этаж и на автобусную остановку, - она поймала разбушевавшегося парнишку за шиворот и поставила лицом к лифту. - Не надо дёргать девочек за волосы!
Маша отправилась к лестнице, по пути застёгивая куртку. Лестница пустовала, она не пользовалась особым почётом у посетителей торгового центра. Недавно вымытые ступени заскользили под ногами, и Маша едва успела вцепиться в периллы.
В пролёте четвёртого этажа к ней присоединилась посетительница: женщина с маленькой чёрной сумочкой и фирменным пакетом одного из косметических магазинов. Она побежала по ступеням перед Машей, уверенно цокая тонкими каблуками по мокрому мрамору. Она остановилась, чувствуя, как судорожно сжимается её душа где-то под горлом.
- Мама? - позвала она, испугавшись, что та убежит слишком далеко, и претензионная синяя надпись на серебристом пакете потеряется в толпе праздно шатающихся граждан.
Она оглянулась, и тонкие пальцы с идеальным французским маникюром сжались на ручке сумки. Маша не могла оторвать взгляд от этих ногтей с невинно-белыми кончиками. Она автоматически спрятала руки за спину. Странно, а она думала, что давно перестала стыдиться своих коротко остриженных ногтей, никогда не знавших пилочек и лака, но сейчас ей стало не по себе, и не только из-за ногтей. А ещё из-за кошелька, ключей и мобильного телефона, которые Маша предпочла рассовать по всем имеющимся карманам, напрочь игнорирую сумку.
Они так и стояли друг напротив друга, не в силах разбить нахлынувшее молчание: Маша на десяток ступеней выше, отчего чувствовала себя ещё более неловко.
- Это хорошо, что мы встретились, - начала лепить демона к стене храма Вселенского разума Маша. - Я всё собиралась позвонить.
Да уж, восемь лет уже собираюсь, - ткнула она сама себе профнепригодностью доводов.
- Я хотела поговорить, - выдохнула Маша и чуть не съехала на следовательский тон. - В нейтральной обстановке.
'В смысле, чтобы не нарваться на него, а то ведь точно драка будет', - профнепригодность произносимых вслух фраз буквально выпирала из всех окон торгового центра. Это видели они обе. Следовательский тон тем и хорош, что с помощью него можно прилепить к храму самого отвратительного демона, да ещё и сказать, что так и было. Никто не заподозрит подвоха.
- Давай поговорим, только недолго, я тороплюсь, - в голосе женщины прозвучали нервные нотки, а кипенно-белые кончики ногтей впились в ручку сумки.
На этом месте говорить Маше уже расхотелось. Что говорить, если все доводы уже произнесены, но не в глаза собеседнику, а потолку - единственному ночному слушателю? Что говорить, если, встретившись после восьми лет разлуки, человек сообщает, что слишком спешит? Чего бы там не вертелось в обезумевшем от неожиданности разуме, Маша уже решила выложить всё начистоту и выслушать ответную реакцию.
- В общем, я подумала, возможно, ты захочешь переехать ко мне, - Маша подняла, наконец, глаза, изображая из себя взрослого и независимого человека. - У меня в доме три свободные комнаты, так что мы тебя не стесним...
- Мы - это кто? - произнесла её собеседница чуть хрипло.
- Это я и Яна, помнишь её? - про Сабрину Маша пока умолчала.
- Маша, понимаешь, это невозможно, - голосом, уже совершенно лишенном эмоций, произнесла её мать. - Я тебе всегда говорила, что...
И тут Маша сделала то, чего никогда от себя не ожидала. То, чего не может позволить себе следователь, капитан Центра по внешней безопасности и борьбе с иномирной преступностью. То, чего никогда не делала Маша, прокручивая подобную ситуацию у себя в воображении бессонными ночами. Она закричала.
- Что? Ты вспомнила, как меня зовут! Потрясающе! А теперь ты будешь рассказывать мне всякую ерунду на тему, что ты перед ним в долгу и что это благодаря ему я выросла и встала на ноги? Да неужели ты веришь в это сама? Я же знаю, что ты не любишь его, я хочу просто помочь тебе!
- Не кричи, - тихо и жёстко произнесла она. На них уже начали оборачиваться любопытные прохожие. Нелюбопытные тоже.
- Но иначе ты просто не слышишь, - Маша закашлялась. - Ты отказываешься от меня.
- Я не отказываюсь, - она не сделала попытки даже приблизиться к Маше. - Ты взрослая и должна понимать, что каждый человек имеет право поступать так, как он хочет. Ты поступила так, как считала нужным, не послушав моего мнения. Почему ты лишаешь меня этого права? Ты с чего-то взяла что знаешь, как лучше всем... И не нужно приходить, ладно?
Удары её каблучков становились всё тише и тише, пока не смолкли совсем. Маша так и осталась стоять, вцепившись в перила и глядя в пол. В мраморный пол с едва заметными разводами от воды.
Думаю, он всегда меня ненавидел. Вселенский разум, как глупо и напыщенно это звучит! Наверное, дети говорят так, когда их заставляют убираться в комнате или делать уроки. 'Мои родители ненавидят меня'. Нет, дело было совсем не в этом.
Он всегда считал меня подкидышем, бесплатным приложением к любимой жене. Любимой - в этом никто не сомневался. А я была приложением, без которого бы она не стала жить с ним.
Не подумайте ничего плохого. Я совсем не хочу жаловаться на своих родителей. Они всегда исправно кормили меня, одевали и обували. И хотели дать хорошее образование. А мама иногда даже пыталась научить жить. Её муж - не знаю я, как его лучше называть, скорее всего именно так - ни разу не произнёс и слова в мой адрес. Я всегда оставалась для него чужой.
Он ненавидел меня, наверное потому, что лишь одним своим существованием я напоминала ему о прошлом моей матери. Они очень часто ругались: по утрам я просыпалась от их криков, а вечером засыпала под них. Постепенно, когда начало приходить понимание, и из обрывков обвинений передо мной сложилась
