целая картина, я уже ничему не удивлялась.
Надеюсь, что когда я ушла, ему стало легче жить.
Муж моей матери занимал руководящую должность на стройке - там он привык повышать голос на подчинённых, ведь надо было перекричать шум работающих механизмов. Жили мы не то, чтобы очень богато, но и копейки от зарплаты до зарплаты не считали. Моя мама работала учителем музыки, это у неё получалось замечательно. Обычно за ней приезжали машины, которые отвозили её к ученикам. Моя мама всегда следила за собой - на клавишах фортепиано её ухоженные пальцы смотрелись восхитительно. Её причёска и костюм были всегда изящны и без излишеств. Я иногда представляла себе, как она занимается со своими учениками. Её голос очень спокоен. Но мне всё равно кажется, что они не смеют ей противоречить. За внешней мягкостью и женственностью скрывалась железная леди.
Только я одна знала, что она чувствует на самом деле. Боль. Такую острую и незатухающую, что когда я впервые поняла это, я сама зажмурилась. Я бы не смогла терпеть эту боль и молча выполнять свои повседневные обязанности - день за днём, год за годом. А она могла.
Моя сестра - Ольга - вот уж истинная дочь своего отца. Девица, которая никогда не упустит своего и всегда обратит на себя внимание. Не дай вам Вселенский разум попытаться ей перечить! Лично я убедилась на собственном опыте - занятие это неблагодарное. Так что в большинстве случаев я молчала, не зависимо от того, спрашивали моего мнения или нет. Я плохо помню тот момент, когда Ольга закончила школу. Она была на семь лет старше меня, и к тому времени, когда я стала более или менее осознавать происходящее вокруг меня, она уже не училась. И не работала. Ольга никак не могла решить, к чему же приложить свои силы. Впрочем, ей хотелось бы заняться бизнесом... или разводить дорогих кошек... или петь в опере. Собственно, все планы так и остались у неё в мечтах. На тему её ничего-не-делания они часто ругались с отцом. А потом обнимались и шли в магазин за очередной вещью, которая была необходима Ольге для нового хобби.
Мне кажется, она презирала маму за меня - и за её прошлое. Как всякий человек, ничего не смыслящий в жизни, Ольга думала, что знает всё. И имеет право судить. Я думаю, она никогда особенно не ревновала родителей ко мне, потому что это было верхом бессмысленности. Моя сестра - она всё прекрасно понимала. Она знала гораздо больше, чем я.
Чтобы меня хоть раз ударили в детстве? Да никогда! У нас была идеальная семья.
Как я представляла своего настоящего отца? Ну конечно же властным, сильным и красивым, а ещё и мудрым, наверное. Но здравый смысл и логика подсказывала, что если бы он на самом деле был таким, мама никогда бы не ушла от него обратно к своему второму мужу. А она ушла - тут не надо быть экстрасенсом. Возможно, он был каким-нибудь смазливым актёришкой из погорелого театра или завалявшейся экс звездой. Всё же интересно, почему моя мама - взрослая умная женщина - бросила всё и бросилась к нему. Ну допустим, опостылевшие будни, новизна новых отношений... Вселенский разум, мы же цивилизованные люди! И каждый знает массу способов того, как можно получить удовольствие и не иметь последствий. Мне всегда казалось, что детей заводят, когда и правда любовь. 'Родной, я хочу, чтобы наши дети были похожи на тебя'. А если актёришка из погорелого театра - какие ко всем демонам дети?
Ошибки юности? Что ещё за глупость. Таких здравомыслящих людей, как моя мама ещё поискать. Не найдёшь.
Я путалась в этой истории, я не понимала и боялась спросить.
Хотя нет. Однажды я всё-таки спросила у неё, кто мой настоящий отец. Она была на кухне и очень сосредоточенно резала помидоры для салата. У неё на руках были тонкие резиновые перчатки - чтобы не испортить маникюр. Она бросила несчастный недокрошенный помидор и посмотрела на меня так, что мне захотелось провалиться на месте. Это было то самое мгновение, когда я впервые почувствовала её боль - настолько острую и безысходную, что мне самой захотелось закричать. Но я промолчала. И промолчала она.
Мы никогда больше не возвращались к этой теме.
А они с её мужем - возвращались. Раз от разу их скандалы становились всё громче и страшнее. Ольга играла в свою любимую игру под названием 'На самом деле я - бесчувственное бревно', хотя, я знала, в её душе бесновался целый тайфун эмоций. Я не знала, что мне делать.
Я знала только то, что если бы не я, он бы давно забылся. Но я была живым напоминанием. Её муж меня ненавидел. Он, наверное, любил её и вправду сильно, но по-своему. Я не понимаю ни его, ни её, вопреки тому, что мне очень хочется наконец всё понять и простить.
Я никогда не пыталась искать своего настоящего отца и даже не забивала себе голову такими мыслями. Зачем? Просто чтобы взглянуть ему в глаза и спросить: 'Зачем?'. Зачем? Чтобы наткнуться на очередную каменную стену, в которой нет дверцы для меня. Чтобы наткнуться на очередную чужую жизнь, наполненную незнакомыми мне чувствами и переживаниями, до боли далёкими и до слёз чужими. Чтобы он с непониманием посмотрел мне в глаза, наверное, глаза, доставшиеся мене от него, и раздосадовано улыбнулся. У него хватало проблем и без меня. Кому нужна чужая боль?
К тому времени я настолько запуталась в себе и в окружающих, что единственным способом развязать этот узел был мой уход.
Сейчас всё устроилось, и я уже очень редко вспоминаю, как тяжело было в начале. Мне не хочется думать о том, что за много километров от меня по-прежнему живут моя мама, её первый муж и Ольга. Машины по-прежнему отвозят маму к ученикам. Время ни сколько не испортило её красивое лицо и изящную фигуру. А Ольга по-прежнему сидит дома, гадая, кем бы ей стать. Надеюсь, мама и её муж ругаются реже, с тех пор как я уехала.
Раньше мне не приходило в голову пытаться что-то изменить в моей настоящей жизни. Во всяком случае, у меня есть всё, что нужно для счастья: Яна и любимая работа. Я не хочу влезать в чужие судьбы и пытаться навязать кому-то свою боль. У меня теперь есть работа, Яна и Сабрина, которая всё же вернулась.
Дверь на кухню осторожно прикрылась снаружи, а потом с треском распахнулась. На пороге стояла Маша с очень загадочным выражением лица. Она театрально окинула взглядом комнату, как будто примеривалась к покупке кастрюльки на плите и чашек в буфете.
- Так, - она схватилась за полотенце. - Что это у вас такое? И почему оно здесь висит? И что вы делали ночью с тридцать первого на тридцать второе? Спали? Как вы смели спать ночью!
Она всплеснула руками, так что полотенце хлестнуло по обеденному столу.
- Всё это очень подозрительно, - добавила она, в глубокой задумчивости потирая переносицу. - Что же вы мне так мало вещдоков накидали? Нет, и как в таких условиях вообще работать? Пока не накидаете, следователя вообще можете не звать. Взяли моду!...
Она упала на стул и отпила из чашки остывшего чаю. Рядом давилась беззвучным смехом Яна. Она опрокинула чашку с кефиром на себя и побежала в ванную отмываться, всё ещё издавая сдавленные смешки.
- Пародии на саму себя? - негромко произнесла Сабрина, когда они с Машей остались наедине. - Рассказывай, что произошло.
- Ничего, с чего ты это взяла? - Маша между делом подцепила со стола солонку и спрятала её в холодильник.
- Да, с чего бы я... - Сабрина побарабанила пальцами по столу. - В общем, выкладывай. И соль вынь.
- Какую соль? - нахмурилась Маша и пошарила рукой по полочке. - Демоны, опять она куда-то пропала. Ладно, я спать, наверное. Устала. Соль утром поищу.
Сабрина проводила её взглядом до дверей, выслушала вопль Маши, которая в темноте, как обычно, свернула стул, и только тут Сабрина заметила на столе чёрное тельце мобильного. Она хотела позвать подругу, но не решилась её беспокоить. Маша и так вела себя слишком странно. Последний и единственный раз это было ещё на четвёртом курсе. Когда Маша ушла от Алекса. Она забывала приходить на лекции, по несколько раз возвращалась в комнату за оставленными вещами, одну лекцию даже просидела с другим факультетом, не уловив разницы.
Она не плакала, не билась в истерике, так и не рассказала о постигшей её драме. Она только ставила соль в холодильник, чем смешила всё общежитие. Она оставляла телефон на кухне, а потом, ночью,
