При новом слове Фоллом нахмурилась и посмотрела на Блисс, та кивнула, и Фоллом сказала:
— Да.
— Тогда сыграй, пожалуйста, — сказала Хироко.
Минуты две Фоллом размышляла. Затем начала с очень простой последовательности звуков, медленно и задумчиво. Освещение меркло и разгоралось, когда количество отнимаемой энергии увеличивалось и уменьшалось. Но этого, похоже, никто не замечал, потому что казалось, будто сказочный электрический дух повинуется приказу звуковых волн.
Комбинация звуков стала повторяться все громче, затем перешла в более сложные комбинации, в которых, однако, не терялась основная мелодия. Комбинации становились все более живыми и возбуждающими, они как будто поднимали ввысь, пока все чуть не задохнулись, и наконец музыка закончилась гораздо быстрее, чем начиналась, резким пикированием, и слушатели вернулись на землю, еще сохраняя ощущение, что они побывали высоко в небе.
Последовал настоящий шквал восторга.
И даже Тревиц, привыкший к музыке совершенно другого типа, задумчиво произнес:
— Такого я никогда больше не услышу.
Когда наконец воцарилась тишина, Хироко протянула флейту Фоллом.
— Бери, Фоллом, она твоя.
Фоллом нетерпеливо потянулась к флейте, но Блисс перехватила ее руку, сказав:
— Мы не можем взять ее, Хироко, это ценный инструмент.
— У меня есть еще одна, госпожа Блисс. Не такая хорошая, но это справедливо. Эта флейта принадлежит тому, кто играет на ней лучше всех. Я никогда не слышала такой музыки, и я не имею права владеть инструментом, который не могу использовать в полную силу, иначе я бы знала, как заставить этот инструмент играть, не прикасаясь к нему.
Фоллом взяла флейту и с глубоким удовлетворением прижала к груди.
В каждой комнате их домика находилось по одной флюоресцентной лампе, еще одна была в пристройке. Лампы светили тускло, например, читать при таком свете было бы неудобно, но по крайней мере путешественники не сидели в темноте.
И все же они не спешили войти в дом. Они любовались звездным небом, что всегда приятно уроженцам Терминуса, где ночное небо почти беззвездное и видно лишь бледное сплюснутое облако Галактики.
Хироко проводила их до дома, опасаясь, что они в темноте заблудятся или споткнутся. Она всю дорогу держала Фоллом за руку, а потом, включив в доме свет, вышла к ним и стояла, по-прежнему держа Фоллом за руку.
Блисс явно чувствовала, что Хироко пребывает в состоянии тяжелого внутреннего конфликта, и предприняла еще одну попытку.
— Право же, Хироко, — сказала она, — мы не можем взять вашу флейту.
— Нет, Фоллом должна ее взять. — Но Хироко все равно что-то терзало.
Тревиц продолжал смотреть в небо. Ночь была по-настоящему темной, ее темнота не нарушалась светом из дома, тем более искорками света из окон других домов.
— Хироко, — сказал Тревиц, — видите вон ту яркую звезду? Как она называется?
Хироко мельком взглянула на небо и равнодушно ответила:
— Компаньон.
— Почему?
— Она обращается около нашего солнца каждые восемь стандартных галактических лет. В это время года Компаньон вечерняя звезда. Днем, когда она лежит над горизонтом, ее тоже видно.
Так, подумал Тревиц, кое-что об астрономии она знает.
— А вы знаете, — спросил он, — что у Альфы есть еще компаньон, но это маленькая и очень тусклая звезда и расположена гораздо дальше, чем эта яркая звезда. Без телескопа ее не видно. (Тревиц сам не видел этой звезды, но информация о ней содержалась в памяти компьютера.)
— Да, мы это проходили в школе, — безразлично ответила Хироко.
— А вон там что за звезда? Видите зигзаг из шести звезд?
— Это Кассиопея, — ответила Хироко.
— Да? — удивленно спросил Тревиц. — Которая из них?
— Все. Весь зигзаг. Это Кассиопея.
— Почему он так называется?
— У меня нет таких знаний. Я ничего не знаю об астрономии, уважаемый Тревиц.
— А вы видите нижнюю звезду в зигзаге, она ярче остальных? Как она называется?
— Это просто звезда, ее название мне неведомо.
— Но, если не считать Компаньонов, эта звезда ближе всех к Альфе. Она всего в парсеке отсюда.
— Как ты сказал? — спросила Хироко. — Я этого не понимаю.
— Может быть, это звезда, вокруг которой обращается Земля?
Хироко посмотрела на звезду со слабым проблеском интереса.
— Не знаю. Никогда не слышала, чтобы кто-нибудь это говорил.
— А вы не думаете, что это возможно?
— Откуда мне знать? Никто не знает, где Земля… Я должна теперь тебя покинуть. Завтра мне выходить на работу на полях, я не увижусь с тобой до пляжного фестиваля. Сразу после ленча мы все там увидимся. Да? Да?
— Обязательно, Хироко.
Она резко повернулась и ушла, почти убежала в темноту. Тревиц посмотрел ей вслед, потом вместе со всеми вошел в тускло освещенный домик.
— Можете ли вы сказать, Блисс, — спросил Тревиц, — лгала ли она, что не знает о Земле?
Блисс покачала головой.
— Не думаю. Она страшно нервничала, чего я не замечала до окончания концерта. Она стала нервничать до того, как вы стали обсуждать с ней звезды.
— Выходит, из-за того, что она подарила свою флейту?
— Может быть. Не могу сказать. — Блисс повернулась к Фоллом. — Тебе пора ложиться, детка. Сходи в пристройку, воспользуйся унитазом, потом вымой руки, лицо и зубы, после этого ляжешь спать.
— Я хочу поиграть на флейте, Блисс.
— Только недолго и тихо-тихо. Поняла, Фоллом? И перестанешь
