— Я объясню, — сказал Пелорат. — Идем, Фоллом. — Он ласково положил руку на плечо ребенка. — Идем в нашу каюту, я дам тебе еще книжку.
— Книжку? Про Джемби?
— Не совсем… — и дверь за ними закрылась.
— Знаете, — сказал Тревиц, с нетерпением дождавшись ухода Фоллом, — мы теряем время, изображая нянек при этом дитяти.
— Почему теряем? Разве она мешает вам искать Землю, Тревиц?… Заботясь о ней, мы устанавливаем контакт, устраняем страх и создаем любовь. Разве это не достижение?
— Это опять говорит Гея.
— Да. Давайте оценим наши достижения. Мы посетили три древние планеты космитов и ничего не нашли.
Тревиц кивнул.
— Совершенно верно.
— Более того, все они оказались опасными! На Авроре одичавшие собаки, на Солярии странные и опасные люди, на Мельпомении зловещий мох. Это показывает, что планета, предоставленная самой себе, с людьми или без, становится опасной для межзвездного общества.
— Это не может быть всеобщим законом!
— Три из трех определенно производят впечатление.
— И какое же впечатление это производит на вас, Блисс?
— Хорошо, я скажу. И выслушайте меня, пожалуйста, с открытым сердцем. Пусть в Галактике миллионы планет, населенных людьми, и пусть эти люди изоляты, и пусть на каждой планете они господствуют и навязывают свою волю другим видам жизни и. тем более, неодушевленной природе. Как это и обстоит на самом деле. Из чего следует, что Галактика — это, по сути, примитивная и разлаженная Галаксия. Самое начало объединения. Понимаете, что я хочу сказать?
— Понимаю, но это не значит, что, когда я все выслушаю, соглашусь с вами.
— Ладно, не соглашайтесь, только дослушайте. Единственный путь, на котором Галактика может существовать благополучно, это Протогалаксия. И Галактическая Империя была тем сильнее и благополучнее, чем меньше 'прото' и чем больше Галаксией она являлась. Когда Империя развалилась, наступили плохие времена и ощущалось стремление усилить концепцию Протогалаксии. Такой попыткой стала Федерация Сообщества. Тем же было царство Мула. И тем же является попытка создания Вторым Сообществом новой Империи. Но даже если бы не было этих Федераций и Конфедераций, если бы вся Галактика представляла собой хаос, это был бы организованный хаос. Планеты контактировали бы друг с другом, пусть и враждебно. Это еще не самый худший случай.
— И что же еще хуже?
— Ответ вы знаете, Тревиц. Вы видели. Если планета перестает контактировать с другими мирами, превращается в полного изолята, ее развитие становится… злокачественным.
— Рак?
— Именно. Разве не такова Солярия? Она угрожает всем планетам. А на самой Солярии каждый индивидуум угрожает всем остальным. Вы видели сами. А если исчезают люди, теряются последние остатки порядка. Борьба всех против всех доходит до крайности. Вспомните собак. Или такую элементарную жизнь, как мох. Ведь ясно же, что, чем ближе к Галаксии, тем лучше общество. Зачем же останавливаться на чем-то меньшем, чем Галаксия?
Тревиц молча смотрел на Блисс. Наконец он сказал:
— Я думаю об этом. Но вы предполагаете прямую количественную зависимость. Вы считаете, что если немного хорошо, много лучше, то все, сколько есть, лучше всего? Вы же сами предположили, что, может быть, мох приспособлен к небольшим количествам двуокиси углерода, а большие его убьют? Человек двухметрового роста лучше, чем человек метрового роста, но он также лучше, чем человек трехметрового роста. Если мышь раздуть до размеров слона, она не сможет жить, хотя и слону не станет лучше, если его уменьшить до размера мыши.
Существуют естественный размер, естественный уровень сложности, какие-то оптимальные параметры и для атома, и для звезды. И тем более для живых существ. Я не утверждаю, что старая Галактическая Империя была идеальной, и пороки Конфедерации Сообщества я тоже вижу. Но я не могу сказать, что если полная изоляция плохо, то полная унификация хорошо. Обе крайности могут оказаться ужасными, и может быть, старомодная Галактическая Империя при всем ее несовершенстве есть лучшее, что мы можем создать.
Блисс покачала головой.
— Не знаю, Тревиц, — сказала она, — верите ли вы сами себе. Не собираетесь ли вы доказать, что лучше всего что-то среднее между человеком и вирусом, вроде плесени?
— Не собираюсь, но я мог бы поспорить, что вирус и сверхчеловек одинаково неудовлетворительны, а лучше установить нечто среднее, вроде обычного человека… Но мы спорим зря. Для того, чтобы решить, мне надо найти Землю. Мы нашли на Мельпомении координаты остальных сорока семи планет космитов.
— И вы собираетесь их все посетить?
— Если придется.
— Каждый раз рискуя жизнью?!
— Да, если такова цена обнаружения Земли.
Во время спора появился Пелорат, оставив Фоллом в своей каюте. Он как будто порывался что-то сказать, но не решался вмешиваться и только переводил взгляд с одного на другого.
— Сколько же времени на это уйдет? — спросила Блисс.
— Сколько бы ни ушло, — ответил Тревиц. — Может быть, мы найдем то, что нужно уже при следующем посещении.
— Или не найдем ни при одном из посещений.
— Мы не можем знать этого заранее.
Пелорат, наконец, решился:
— Но зачем искать, Голан? Ответ у нас есть.
Тревиц нетерпеливо отмахнулся, затем осекся, повернулся к Пелорату и тупо спросил:
— Что?
— Я говорю: у нас есть ответ. Я, по крайней мере, пять раз пытался вам это сказать еще на Мельпомении, но вы были так увлечены своими делами…
— Какой еще ответ? О чем вы?
— О Земле. По-моему, мы знаем, как определить местоположение Земли.
Часть VI. АЛЬФА
16. Центр планет
