— Вот и поговорили.
Наутро третьего дня неподалеку от берега забурлила вода, и Старлей, подпрыгнув, завопил:
— Кииит!
Он совсем уже было собрался воспламенять взглядом, что добром бы не кончилось, однако это был не кииит и даже не кааашааалооот. Из воды вылез основательно проржавевший горб белой субмарины. На мостике стояла Медуза и приветливо махала змеями:
— Э-ге-ге, мальчики!
Загрузились быстро, правда, опять пришлось гнать в воду Лешака. На мостике, кроме медузы, обнаружился рослый ихтиандр, пышноусый, в кожаной куртке. Протянув Киру ласт, он представился:
— Капитан Фтагн. Добро пожаловать на «Белую субмарину».
— У вас богатое воображение, капитан, — вежливо ответил Кир, — назвать белую субмарину «Белой субмариной» — это не всякий додумается.
Капитан гордо улыбнулся, отчего усы разъехались, обнажая вывернутые пухлые губы.
— Папаша у меня негр, мать — русалка, а я видите, какой уродился. Ну давайте спускайтесь, нечего тут прохлаждаться. Вон чааайкиии уже возбудились.
Протащить Лешака в люк оказалось делом довольно сложным. Игрек предложил взять его на буксир, но люк все же чавкнул — и возмущенно шелестящие ветки ухнули вглубь. Остальные последовали за Лешаком.
В тесных коридорах лодки было не протолкнуться. Встречала их вся команда — довольно странный, прямо скажем, сброд. Конечно, утопленники, древние, с побелевшими черепами и таинственно светящимися глазницами, и посвежее, еще в остатках обмундирования и полинявших бескозырках. Ихтиандры, тритоны, несколько мрачного вида кэльпи и даже один живой вроде бы человек, поразительно напоминавший актера Гаэри Олдмэана. Он был боцманом.
— В тесноте, да не в обиде, — провозгласил Фтагн и скомандовал погружение.
Шли на норд-норд-ост. За завтраком капитан, боцман и все гости собрались в кубрике. Капитан разложил на столе карту и отмерил расстояние колченогим циркулем.
— Навигационка у нас, конечно, второй свежести. Но если пойдем так и так, — он показал, — до Новой Земли доберемся дня за два. При условии, что она, конечно, не откочевала ближе к полюсу.
Старлей почесал в затылке:
— С чего бы ей кочевать. Жратвы вроде в океане хватает. Кааасаааткиии, кииитыыы, чааайкиии, опять же. Не, думаю, все там же пасется. А на Полюсе что? Пииингвиииныыы, да и те все свинцом потравленные.
— Не скажи, дорогой, — хмыкнул Фтагн. — Пииингвиииныыы у нас очень даже хорошо идут. Опять же, жир на смазку перерабатываем. Натуральным хозяйством живем.
Кир мрачно размазывал по тарелке овсянку. Игрек ткнул его под локоть:
— Ты чего хмурый такой?
— Да так. Спал плохо.
— Клаустрофобия? — сочувственно осведомился капитан.
— Не то чтобы… Хотя да, наверное. Пока я в хрустальной капсуле по космосу кочевал, нажил. Тесно там было, в капсуле. Даже для младенца.
Боцман-Олдман сосредоточенно пожирал кашу. Он слопал уже три тарелки и потянулся за добавкой. Анжела удивленно прошептала:
— Куда все это лезет? Он же такой тощий… бедненький.
Боцман улыбнулся ей, обнажив неровные зубы. Анжела зарделась.
Старлей решительно отодвинул тарелку, рыгнул и повернулся к Киру.
— Вот что. Одного я не понимаю. Эта самая операция… как мы ее, кстати, для документации обозначим?
Кир вяло ответил:
— Да не пофиг ли как? Хоть «Падение Вавилона».
— «Падение Вавилона»? А хорошо звучит. Знакомо даже, где-то я это уже слышал. Ну да не о том речь. Кто вообще ей руководит? Мой майор, твой Чача, ты? Потому как без начальства нельзя. Самостоятельность — первый шаг к анархии. А анархия для армии смерть. — Подумал и добавил: — И для флота тоже.
Кир пожал плечами:
— Считай, что я.
— А майор как же?
— Да пошел он в жопу. Не доверяю я ему, пирату космическому. Пардон, Фтагн, вообще против пиратов ничего не имею, но этот типчик меня нервирует. К тому же что-то я от него больше месяца ничего не слышал. Да он, поди, уже в сотне парсеков отсюда. У него на орбите челнок законсервированный был. Знал, сцуко, что раньше или позже когти рвать придется.
Игрек хмыкнул:
— А ты чего злишься? Что тебя не позвали?
— Да ну вас в задницу. — Кир резко встал и вышел из кубрика.
Старлей покачал головой:
— Чудит он что-то. Больно нервный для командира, чисто дамочка.
Ответил молчавший до этого Марсий:
— Не чудит. У него предчувствия. У меня, кстати, тоже. Особая восприимчивость к психоэнергетическим потокам.
— Бедненький, — промурлыкала Анжела.
Медуза заперхала, от возмущения подавившись кашей. Капитан любезно стукнул ее по спине, а потом провозгласил:
— От предчувствий нет лучшего лекарства, чем… ну, кто угадает?
— Водка? — предположил Старлей.
— Водка тоже. Но я имел в виду хорошую молитву. Давайте же с чистым сердцем помолимся Ктулху, чтобы благословил он наше плавание и привел к желанной цели.
И они помолились. Хотя Сталей все же предпочел бы водку.
Неприятности начались на следующий день. Сначала в машинном отделении обнаружились гремлины.
— И откуда они тут развелись? Вода же кругом, — сокрушался дневальный, посыпая гремлинов дустом.
Марсий, лишившийся дуста и потому крайне нервный, рявкнул в ответ:
— Оттуда и развелись, тупица. Они же от воды делятся.
Потом засорилась торпедная шахта, что было очень некстати, ибо они как раз вплыли в стаю морских оокуунькоов. Оокуунькии основательно потрепали и без того на ладан державшуюся обшивку. А затем их проглотил кииит.
— Когда пришла пора умирать, остается лишь петь и танцевать, — философски заметил капитан и вытащил из-за пазухи гармонику.
Кир раздраженно фыркнул. Они опять собрались в кубрике, и набилось их туда немало, потому что кубрик был максимально удален как от носа, так и от кормы, а корма уже начала потихоньку перевариваться.
Боцман, за последние дни заметно повеселевший — не без помощи Анжелы, снова помрачнел.
— Танцевать не получится, босс. Места нет.
И вправду, места для танцев не оставалось. Медуза, Анжела и Марсий устроились на спине кэльпи, а Саламандр, прикинув так и эдак, решил, что самое безопасное место — в кармане Кира. Сейчас он тихонько
