оттуда шипел. На Лешаке сидело пять ихтиандров и три утопленника.
Боцман достал блокнот и зачитал:
— По последним эхолокационным и рентгеноскопическим данным, кииит переваривает обшивку со скоростью полмиллиметра в минуту. Таким образом, нам осталось где-то около трех часов.
Старлей задумчиво побарабанил пальцами по столу.
— Я могу его воспламенить.
— Ага, и тогда мы все потонем, — ядовито ответил Кир. — За исключением, возможно, нашей прекрасной Медузы и иных водоплавающих. Машинное-то отделение он уже переварил. Да и вообще мы наверняка взорвемся вместе с кииитооом, он же весь пропитан нефтью. Куда хоть эта тварь плывет?
Боцман сверился с координатами.
— Плывет он примерно по нашему начальному курсу, с отклонением на зюйд-зюйд-вест в три градуса.
— И что у нас там, на зюйд-зюйд-весте?
Фтагн вздохнул:
— Непонятно. Новые карты устарели, а старые привирают. Но если верить Аполлидору, то ли Атлантида, то ли край света.
— Мы вывалимся за край! — взвизгнула Анжела.
— Планета — шар, и никуда мы не вывалимся, — резонно заметил Игрек.
— Не шар, а этот… овоид. Яйцо, короче, — возразил Старлей.
— Сам ты яйцо, — сказала Медуза. — Тупоконечное. Что делать-то будем? Марсий, а?
Марсий покачал головой:
— Извините, ребята. У нас на планете морских млекопитающих не водилось. Не знаю я, что ему насвистеть.
Все задумались. Фтагн раздул меха гармоники и повторил:
— Если делать нечего, надо петь и танцевать.
— Гениально!
Все оглянулись на Кира. Он распростер руки и обнял Фтагна с таким энтузиазмом, что бедняга посинел.
— Будем петь и танцевать!
— Чокнулся, — огорченно вздохнул Старлей. — От ужаса спятил.
Но Кир, не слушая, уже подхватил Анжелу, вскочил на стол и заскакал в веселой польке-бабочке.
У кииитааа было ясное задание — съесть большую вкусную рыбу, которая говорит «пиип-пи-пии». Обычно съеденные рыбы очень быстро успокаивались в кииитооовооом брюхе, так что можно было залечь на дно и принять сероводородную ванну. Может быть, даже поскрести шкуру хорошеньким трилобитом, очищая наросшие ракушки и всякую дрянь. Но эта рыба была совершенно неправильная рыба. Во-первых, она не перестала говорить «пиип-пи-пии», что кииитааа изрядно раздражало. «Пиип-пи-пии» мешал эхолокации, а в здешних местах ничего не стоило налететь на скалу или остатки затонувшего танкера. Во- вторых, она шевелилась. Она дергалась, и с каждой минутой все яростней. Это была очень беспокойная рыба. Она уже прямо отплясывала в кииитооовооом брюхе, выделывая немыслимые кульбиты и царапая нежную слизистую. Кииит напряг крошечный мозг, расположенный в хвостовом плавнике. Спустя несколько минут от мозга поступил сигнал, и кииит сделал так, как велел ему мозг.
— Гоп-гоп! — орал Кир. — Ну живее, слизняки! Лешак, пляши с Медузой. Фтагн, в пару с Марсием. Шибче, господа, шибче!
Плясали все. Прыгал пол. Прыгали стены. Прыгал Лешак с Медузой, прыгал боцман с толстым ихтиандром, прыгали часы с кукушкой на перегородке. В глазах Старлея уже начало все двоиться и расплываться, от спертого воздуха закружилась голова — и в этот момент пол дрогнул и ушел вниз.
«Мааамаааа!» — сказал Старлей. А больше ничего не успел сказать.
«Белая субмарина» вылетела из кииитааа вместе с фонтаном, несущим креветок, осьминогов и устриц, запчасти от «КамАЗа» и американский пограничный крейсер «Виларога», вылетела, вознеслась, зависла на миг в ворохе разноцветных брызг — и со всей силы грянулась на ближайший скалистый островок. И все затихло.
Кир спал, и ему снился сон. Во сне все было иначе.
