каждого — обременительно. Сама форма фратернальной полиандрии не противоречит традициям племени, где еще живы пережитки группового брака и матриархальной полиандрии. Фратернальную полиандрию можно, по всей видимости, рассматривать как переходную форму брака, содержащую в себе элементы и матриархальные и патриархальные.
Как любая переходная форма, фратернальная полиандрия не обладает достаточной устойчивостью. Нередко в такой семье появляются «чужеродные» элементы. Это происходит тогда, когда с обоюдного согласия мужей-братьев и их жены в семью допускается еще один «партнер». Этот партнер может принадлежать другому роду данной фратрии или же быть представителем чужой фратрии. Статус такого партнера несколько отличается от статуса «законных» мужей. Он освобожден от уплаты выкупа, может посещать женщину в доме ее мужей, но прав на ее детей не имеет. Его дети остаются в семье «законных» мужей. Вместе с этим у такого партнера существует ряд преимуществ. В большинстве случаев он выполняет супружеские обязанности «вне очереди», согласно собственному желанию. Женщина признает такого рода преимущества и нередко предпочитает партнера собственным мужьям. Мужья же не имеют права вмешиваться в ее отношения с этим человеком. Однако по прочно установившейся традиции партнер может посещать женщину не чаще одного раза в месяц. Когда он приходит, то оставляет свой посох у дверей хижины. По этому посоху мужья узнают, что у их жены гость, и не входят в хижину. Однажды я была свидетелем такого случая. Кероз из Муллиманда как-то обещал показать мне старинные украшения, хранившиеся у его жены. Оба брата Кероза также были мужьями этой женщины. Я пришла в Муллиманд и застала Кероза, сидящим на пригорке недалеко от хижины. Я напомнила ему о его обещании.
— Нет, сейчас не могу, амма, — смущенно улыбнулся Кероз.
— А что случилось? — поинтересовалась я.
— Ничего. — И Кероз показал на свою хижину. — Смотри, его посох у моего порога. Я не могу войти в хижину. Мои братья тоже не могут этого сделать.
После долгих расспросов (надо сказать, что тода обычно сдержанны и неразговорчивы, когда вопрос касается такого рода отношений) мне удалось выяснить, что в семье Кероза был партнер из другой фратрии — Тейвели. Теперь жена Кероза принимала его у себя.
— Ты не возражаешь против этого? — спросила я Кероза.
— Нет, — снова улыбнулся он. — Мы же все договорились между собой, и все согласны. Так делают многие. Почему я должен возражать?
Действительно, в племени тода так делают многие. Бывают даже случаи, когда партнер, освобожденный от выкупа за женщину, платит ее мужьям за свои привилегии.
Казалось бы, что поддерживать мир в полиандрической семье сложно и трудно. Однако в таких семьях редки ссоры и конфликты. Здесь соблюдается строгая очередность в исполнении супружеских обязанностей и слово женщины нередко является решающим для ее мужей.
Как бы медленно ни шло время в стране тода, но оно все-таки идет. Время приносит новое в развитие племени. На смену общеродовой собственности приходит собственность отдельной семьи. Семейная собственность начинает, в свою очередь, также делиться. Раздел имущества между сыновьями нередко дает каждому из них возможность заплатить выкуп за жену и не зависеть в этом отношении от старшего брата. В последние годы на смену полиандрии приходит моногамная семья. Младшие братья предпочитают иметь собственных жен. Среди молодого поколения тода полиандрия уже редка, но традиции матриархального прошлого не минуют и молодежь. «Партнер» может появиться и в моногамной семье. Сожительство жены с другим мужчиной не рассматривается как нечто противоречащее семейным устоям. Мужа это не волнует. Мужчин занимает другая проблема — дети. Вот здесь никаких уступок и компромиссов вы от тода не дождетесь. Каждый ребенок должен иметь отца. Тода не претендует на фактическое отцовство. При существующих условиях установить это довольно трудно. Поэтому отец узаконивается церемонией. Церемония закрепляет детей за отцом, дает ему, если можно так сказать, юридические права на них. И пока тода не беспокоит, соответствует ли юридическое положение мужчины фактическому отцовству.
«лук и стрела»
В Тарнадманде живут три брата: Пештергуд, Синергуд и Кариалгуд. Их отец, старый седобородый Енгуд, очень гордится своими сыновьями. И действительно, все три брата как на подбор: высокие, статные и сильные. Долгое время одно только не давало покоя Енгуду: сыновья были не женаты. А старик хотел увидеть внуков в своем доме еще до смерти. В соседних мандах жили красивые молодые девушки, но никто из них не выбрал себе его сыновей. Только Недиям, изредка приходившая из Муллиманда навестить своих родственников, иногда поглядывала на Пештергуда и перебрасывалась с ним несколькими словами. Потом Недиям перестала появляться в Тарнадманде и Енгуд не знал, что с ней случилось. Прошло полгода. Однажды Синергуд принес новость. Недиям вернулась в свой манд и скоро станет матерью. Енгуд забеспокоился.
— Тебе нравится Недиям? — спросил он сына.
— Да, — ответил Синергуд.
— Тогда дай ей лук и стрелу.
— Но я не знаю, согласится ли она.
— У тебя есть ноги и язык? — повысил голос старик. — Иди к ней и спроси. Мы дадим за нее семнадцать буйволов.
Синергуд пробыл в Муллнманде целый день и вернулся только к заходу солнца.
— Ну что? — опросил Енгуд.
— Она не против. Но сказала, что Пештергуд ей больше нравится и она подумает.
О том, что Недиям думает и что в Тарнадманде состоится церемония «лука и стрелы» — «пурсутпими», сообщил мне вездесущий Нельдоди.
— Кто даст ей лук и стрелу, тот и будет отцом ее ребенка, — разъяснил Нельдоди.
— Но ведь Недиям не замужем, а как же свадьба? — спросила я.
— При чем тут свадьба? — удивился Нельдоди. — Они дадут за нее буйволов, вот и все. А «пурсутпими» будет и свадьбой.
Наученная горьким опытом, я не стала спрашивать, кто в действительности отец ребенка. Я знала, что никто из сыновей Енгуда им не был. Церемония «пурсутпими» должна была сделать Синергуда мужем Недиям и отцом ее ребенка. Нельдоди сказал мне только о «пурсутпими». Церемония, которая должна была состояться накануне, не интересовала его как мужчину, и он о ней промолчал. Это была церемония прижигания. В ней принимают участие только женщины. Как женщина, я не могла ее пропустить. Я узнала о ней слишком поздно и поняла, что до захода солнца в Тарнадманд не попаду. Спасти меня могла только машина. «Бычья упряжка» Ивам стояла на очередном ремонте и надеяться на нее не приходилось. Выручил меня Борайя.
— Поезжайте на моей машине, — великодушно предложил он. — Мне тоже стоит прокатиться. Дела на плантации совсем замучили меня.
Если бы он знал, чем это могло кончиться… Солнце уже коснулось вершин гор, когда Борайя остановил машину на шоссе.
— Восемнадцать миль мы уже проехали. Кажется, здесь должен быть ваш манд.
Посмотрев вокруг, я ничего, кроме лесистых склонов, не увидела. Манд прятался где-то за ними, а дороги к нему со стороны шоссе я не знала. Проблуждав минут сорок в зарослях на уступах, мы все-таки обнаружили тропинку. Она и вывела нас к селению. Но пройти к нему мы не смогли. Тропинку блокировало стадо буйволов, которые подозрительно и настороженно уставились на пришельцев.
Памятуя пример Мутикена, я вкрадчивым и заискивающим голосом позвала:
— Машк, Машк!
Две крайние буйволицы повернулись и, не скрывая своего возмущения, замычали.
Конфликт был в разгаре, когда с пригорка сбежал запыхавшийся Синергуд.
— Здравствуй, амма! А я слышу, буйволицы беспокоятся. — Он закричал на них, и они освободили
