Вдруг, слыша визг собак, дрожит в тревоге Венера так, как тот, кто б, увидав Змею, свернувшуюся на дороге, Отпрянул в ужасе, затрепетав. Так визг испуганный собак в смятенье Приводит чувства, дух ее в смущенье. Теперь ей ясно: то не слабый враг, Но грозный лев, медведь иль вепрь ужасный; Ведь голоса встревоженных собак Звучат все там же, словно в бой опасный Страшась вступить, удар врагу нанесть, — Друг другу псы ту уступают честь. Зловещий звук, звеня в ушах уныло, В нее проник, ей сердце поразив; Оно в смятенье, в ужасе застыло, Все тело слабостью оледенив; Лишь в плен начальники бывают взяты, Бегут позорно от врага солдаты. Она стояла так, потрясена, Пока не успокоила немного Смятенных чувств, решив, что внушена Воображеньем ложная тревога; Им дрожь и страх унять она велит; И видит вдруг — пред нею вепрь стоит. Все в алых пятнах вспененное рыло, — Как если б с молоком смешалась кровь, — Вторично страх по жилам ей разлило И обезумевшую гонит вновь: Она бросается вперед и снова Назад, чтоб вепря отчитать сурово. И тысячей тревог увлечена И тысячу меняя направлений, Стремительна, медлительна она, Как тот, кто пьян и, полн соображений, Не может ничего сообразить; За все хватается, чтоб все забыть. Вот, видит, пес в кустах лежит; Венера Его спросила, где хозяин их; Другой зализывает рану, — мера Действительней от яда всех других; А третий, что понурился уныло, Ответил воем, лишь она спросила. Когда же смолк зловещий вопль, — второй, Весь черный, плакальщик взывает хмуро; За ним другие поднимают вой, Столь гордые хвосты поджав понуро И тяжко встряхивая вновь и вновь Ушами, расцарапанными в кровь. Как смертные смущаются, взирая На знаменья, виденья, чудеса, Со страхом в их зловещий смысл вникая, Так и она, лишь вой раздался пса, Смутилась, внемля мрачным предвещаньям, И к Смерти так воззвала со стенаньем: 'Тиранка безобразная, скелет, Разлучница (так Смерть она хулила), Оскалившийся призрак, — в том расцвет И красоты и жизни ты сгубила, Чья прелесть розе образцом была, С чьих уст фиалка аромат пила. 'Он умер, — нет, ты не могла, такими Любуясь прелестями, их сгубить; Да, ты могла: глазницами пустыми Не видишь ты, куда тебе разить: Ты целишь в старика, но по ошибке Стрела пронзает грудь младенца в зыбке. 'Предупрежденный о беде тобой, Заговори он, — где твоя вся сила! За свой удар ты проклята судьбой: Ты вместо плевела цветок скосила. Стрелой Любви он должен быть пронзен, Не Смерти черною стрелой сражен. 'Зачем тебе, чтоб все мы слезы лили, — Ты пьешь их? Тяжкий стон тебе к чему?
