женихов на этой стороне Атлантики.
И вот именно в момент появления этой счастливой идеи в кабинет директора вошел начальник охраны универмага Бен Дакуорт, могучий черный парень, похожий на защитника команды «Вашингтон Редскинс». Он выглядел необычно возбужденным.
– Прошу прощения за беспокойство, Арт, но тут какая-то странная птица прилетела по твою душу.
Не меняя своей блаженной позы, Арт поинтересовался, кто это там прилетел. Дакуорт доложил о происшествии:
– Мы уже собирались закрывать лавку, когда я заметил этого парня в отделе парфюмерии. Он как-то странно разговаривал, ей-ей, как-то психованно наступал на Айрис Рабиновиц и других девчонок. Я его пригласил в мой офис, но он настаивал, что хочет говорить с самим менеджером. С вашим директором, как он выразился.
– Почему же ты не соединил его со мной по телефону? – спросил Даппертат.
– Проблема в том, что он не очень-то волочет по-английски. Трещит, как пулемет, но невозможно склеить его слова, чтобы получилось что-то вразумительное. Признаться, я хотел сначала просто выбросить вон этого чертова француза или венгра, а может, даже и большевика, если мне позволят так выразиться.
– Пардон, но тебе так не позволят, – перебил его руководитель. – Позволь мне напомнить тебе наш недавний разговор. Все наши служащие должны демонстрировать безупречное космополитическое отношение ко всем нашим покупателям или потенциальным покупателям. Мы не должны выказывать никаких признаков американского превосходства!
Дакуорт приложил к груди свою немалую ладонь.
– Боже упаси, Арт! Ты прекрасно знаешь, что я знаком с многими неамериканскими людьми. Я видел их немало в неамериканских странах, когда служил под знаменами сто первой дивизии легкой кавалерии. Космополитический дух глубоко укоренился во мне еще в те времена, когда мы базировались в Германии, недалеко от Висбадена, но... Что это вы так странно улыбаетесь, сэр?
– Просто вообразил тебя в составе легкой кавалерии, Бен, – невинно сказал Даппертат.
Начальник охраны при этих словах глубоко вздохнул.
– Что меня поражает, Арт, это то, что многие наши бойкие и стильные городские ребята, даже из тех, что получили образование в Гарварде или Йеле, то есть в вузах с большими возможностями в области изучения национальной истории, до сих пор считают, что военнослужащие сто первой дивизии легкой кавалерии гарцуют на конях. Это имя, сэр, наше подразделение получило сто тридцать лет назад и с тех пор гордо его несет в знак уважения к боевым традициям. Что касается меня, то я служил там в должности старшего специалиста-инструменталиста, сэр.
– Ну, хорошо, Бен, принимаю твой упрек, но что же ты там наблюдал в Германии?
– Простую вещь, Арт. Я понял, что при всех положительных качествах заграничных стран ни одну из них нельзя поставить рядом с США. Даже Германию, Арт. Я не очень-то в восторге от этого факта, но даже немцы, хоть и тянутся изо всех сил, все-таки еще сильно отстают.
– В какой области, Бен?
– Во всех областях, Арт.
– И в музыке, Бен? И в философии?
– Особенно в музыке, Арт. А также и в философии.
– Хм, – сказал главный менеджер, но начальник охраны только сильно кивнул в ответ на это междометие.
– Что касается любой другой страны, то что нам ждать от них, если даже Германия не дотягивает? Вот возьми, к примеру, этого венгра, который даже не может толком объясниться, а называет себя режиссером театра. Его одежда, похоже, никогда не знала утюга, но самое плачевное состоит в том, что он пьян, сэр!
Мистер Даппертат улыбнулся.
– Осмелюсь заметить, мой милый центурион, что есть одна область, в которой заморские страны еще могут бросить вызов Соединенным Штатам Америки. С трудом представляю себе начальника охраны германского большого универмага, который приводит пьяного посетителя в офис своего босса.
– Я ожидал этого упрека, – грустно сказал Дакуорт, чья фамилия, смеем мы заметить, переводится на русский как «достойный утки». – Быть может, я действительно заслужил этот выговор со стороны своего в высшей степени уважаемого, хоть и очень молодого руководства, но как я мог не представить этому руководству человека по имени Александр Корбах?
Сказав это, монументальная фигура отошла к древнему глобусу и толчком своего несокрушимого пальца дала ход медленному скрипучему вращению. Австралия, молча загадал он, если он остановится на Австралии, все будет в порядке с моей работой, с нашей компанией, с городом и со всей страной. Результат этого тайного пари оказался несколько двусмысленным. Глобус действительно остановился на том месте, где должна была присутствовать Австралия, но, увы, этот маленький континент не был еще открыт к моменту изготовления благородного географического устройства, так что вместо кенгуриной земли перед взором Дакуорта стояло только ржавое морское пространство.
К этому моменту генеральный менеджер вышел из «сирхасаны» и перешел в более присущее homo erectus положение.
– Удивительно! – вскричал он. – Ты уверен, Бен, что этот парень носит имя нашей компании и в то же время не является американцем?
– Я проверил его документ, – ответствовал офицер. – Там среди какой-то тарабарщины написано по- французски «Александр Корбах».
Арт сам открыл дверь и пригласил таинственного незнакомца. Тот вошел в кабинет под конвоем двух младших офицеров охраны, Джима и Рикардо; генеральный менеджер гордился тем, что знал всех восемьсот двенадцать служащих магазина по именам. Иностранец был не молод, но и не стар, не высок, но и не низок, чрезвычайно лыс, но в то же время привлекателен со своим хорошо очерченным подбородком и сверхразмерными голубыми глазами.
– Эти гэйз,[32] – сказал он, показывая на свою стражу, – не вежливэйт.
У менеджера едва ли не перехватило дыхание.
– Эти гэйз? Вы сказали «гэйз», сэр? – Тут его осенило. – Вы, наверное, хотели сказать «гайз»,[33] сэр? Немудрено, что ребята были немного «не вежливэйт» с вами, сэр!
Комедия неверной идентификации, подумал Александр. Обычно это кончается хорошим ударом в челюсть.
– Сорри, – пробормотал он. – Это мой ебаный инглиш.
Молодой менеджер попросил свою стражу оставить его наедине с иностранцем и предложил тому превосходный буржуазный стул. На столе появился графин толстого резного стекла, наполненный темно- красным напитком, один вид которого пробуждал почти угасшие надежды на поворот к общему гуманизму.
– Куестчин,[34] – произнес Александр. – Куестчин, куестчин, куестчин. – В ужасе, хоть слегка и комическом, он осознавал, что потерял все английские глаголы. Существительные еще выскакивали, глаголы же укатились, как ртуть, куда-то в прорехи штанов.
– Я весь внимание, – оживленно произнес Даппертат и даже слегка пробарабанил ладошками по зеленому сукну стола.
– Александр Корбах, – сказал Корбах и ткнул себя большим пальцем в грудину. Потом обвел широким жестом упакованное в дубовые панели пространство. – Тоже Александр Корбах. Уот? Хау?[35]
Арт покивал с еще большим оживлением:
– Я понимаю ваше замешательство, мистер Корбах. Увидеть свое собственное имя на фронтоне огромного коммерческого заведения в Нью-Йорке! Сущая фантастика, не правда ли? Конечно, если бы вы были американцем, вас бы это не так удивило. У нас тут, по всей вероятности, обитают сотни всяких Ральфов Лоренов, тысячи всяких Хектов, Саксов, Эксонов и других носителей больших имен. В конце концов,
