представительный парень был, и получился ботан, да еще какой-то полудурок! Такому заехать по носу — дело святое!
Мы с ней посмеялись, машина мягко завелась и тронулась.
Кто там сидел за рулем, куда мы ехали, я не видел — салон был отгорожен от водительского сиденья непрозрачной перегородкой, а окна наглухо забраны пластиковыми белыми пластинами.
Ехали мы часа три, не меньше, меня слегка укачало в дороге, и я уснул — всегда, когда ездил в автобусах или автомобилях, меня тянуло в сон, с детства.
Наконец машина остановилась, и голос из переговорного устройства, искаженный динамиком, сказал:
— Прибыли на место. Под сиденьем у входа пакет — там деньги и ваши документы. Осмотрите его и, как будете готовы, выходите на задание. По окончании задания с вами свяжутся.
Я заглянул под сиденье — да, небольшой пакет, завернутый в плащевую ткань. Развернул — в нем стильная женская сумочка в тон легкомысленному наряду моей спутницы, сотовый телефон, небольшая пачка денег. Пересчитал — около тысячи долларов пятидесяти— и двадцатидолларовыми купюрами, двадцать тысяч рублей тысячными бумажками. Паспорт с моей фотографией и совсем не моими фамилией, именем и отчеством — теперь я был Фоменко Сергей Викторович, двадцати четырех лет от роду, проживающий: г. Урюпинск, улица Строителей, дом десять, квартира пять. Меня даже покорежило — вот вроде все продумывают, а вместо моего города какой-то Урюпинск поставили! С какого хрена? Юмор, что ли, такой? Да еще улица Строителей! Комедий нагляделись, что ли! Да по фиг мне, ладно.
Рассовав деньги и паспорт по карманам, я поднял глаза на Зарю и сказал:
— Я Фоменко Сергей Викторович. Ты кто?
— Лазутина Елена Макаровна. По паспорту.
— Ясно, что по паспорту… Не в Урюпинске живешь? Глянь прописку…
— Не-а… Волгоград. А тебе Урюпинск поставили? Вот хохмачи! Легендарный «город-призрак», как Китеж, — Урюпинск! Ну что, готов?
— Я-то всегда готов. Ты как?
— И я готова.
— Тогда пошли!
Я открыл дверь микроавтобуса и вышел в вечернюю прохладу, даже не подумав подать руку подруге, потом сообразил — прокол! Теперь мы не равнозначные курсанты, а парень и девушка!
Обернулся и подал руку выходящей из машины Заре. Она удивленно приподняла брови, потом кивнула с улыбкой — поняла.
После того как она захлопнула за собой дверь, микроавтобус сорвался с места и унесся по улице, оставив нас вдвоем.
Я огляделся — это была набережная реки, закрытая дощатым грязным забором. С другой стороны — высокий бетонный забор, вроде как промзона, вдоль которой тянулась длинная пыльная улица, сплошь изъеденная рытвинами и усыпанная вдавленными в землю крупными кусками щебня и кирпича.
Заря с видимым отвращением обвела взглядом этот апокалиптический пейзаж и со вздохом сказала:
— Мерзость какая. Типичный заводской район — я в таком родилась. Безнадега, грязь, быдло и бандитва. Ну что ж, пошли искать, где тусуется народ. Зови меня Леной. Я тебя буду звать Серегой — все по паспорту.
Я согласно кивнул, и мы пошли по улице, предполагая где-то впереди жилой массив.
Через полчаса — все это время я держал мою подругу за голую талию, время от времени опуская ладонь на ее гладкое бедро (приятное ощущение, надо сказать! Давно я не прохаживался с девчонкой в обнимку!) — мы вышли к спальному району, состоящему из испещренных желтыми потеками пятиэтажек и так называемых «жактовских» домов — двухэтажных мерзких сооружений, крытых дранкой и выкрашенных в грязно-коричневый цвет.
Мне сразу вспомнилось, как однажды искал дом своего товарища, у которого надо было забрать какую-то вещь, уже не помню какую, и ориентир он мне дал странный — влево от дома Чикуна. Я выразил недоумение — что это за Чикун такой, так у него даже глаза на лоб полезли. «Как? Ты не знаешь, кто такой Чикун? Это же такой крутой бандит, его все знают!»
В общем, для заводских ребят крутой бандит был их идеалом, а его дом — ориентиром, вроде как Кремль или собор Парижской Богоматери.
Увы — мало что изменилось за годы. В заводском районе ходить в вечернее время — я знал это давно — было опасно даже взрослым людям, а уж подростки или молодые парни точно подверглись бы агрессии, про девушек и говорить нечего.
Когда затихал город и наступал вечер, районом правили молодежные бандгруппировки, поделившие всю территорию на сферы влияния. Вот в такой район нас и забросили, типичных жертв предполагаемого нападения.
Мы прошли через дворы, как будто прогуливаясь, — было еще довольно светло, солнце только что село, и за горизонтом торчал его край, багрово подсвечивающий облака, отчего казалось, будто на них выплеснули кровь с молоком.
С полчаса никто не обращал на нас внимания, и только когда мы прошли мимо бывшего кинотеатра «Космос» с покосившейся от времени вывеской, где тусовалась толпа гопников, кто-то заметил нашу парочку и, показывая пальцем на Зарю, прогнусавил, чвиркнув сквозь зубы густым плевком:
— Пацаны, гля — чувак какую биксу отхватил! И вся в рыжье! Ну фартовый! А сам-то, гля, лох педальный, в очочках, интеллихент, наверна. А бикса-то, глянь, какая — так и крутит задницей, так и просится на… Нет, ну в натуре, почему вот одним все, а другим ниче?
В толпы засмеялись, а кто-то глумливым голосом сказал:
— Серый, кому че, кому ниче, а кому… через плечо! Это тебе через плечо, а не эту биксу! Слабо такую отыметь? Прикинь — они щас придут домой, он стянет с нее эти труселя… и ка-а-ак отходит ее! А ты будешь тут харкать и шкурку гонять за забором!
— Ты че, в натуре, оборзел, Гвоздь?! — взъерепенился Серый. — Че лепишь, козлина?
— Че, я козлина?! Да ты сам козел, в натуре!
Гвоздь бросился на Серого, попытавшись врезать ему кулаком в нос, тот ответил, завязалась потасовка, но их быстро разняли, и они стали что-то обсуждать, потом Серый с тремя гопниками исчез в темноте дворов.
Мы издалека слышали часть их выкриков и были настороже — я знал, что кто-нибудь из них все равно в нас вцепится, а это и было нашей целью, целью нашего задания.
Мы прошли дальше и оказались у двух одноподъездных девятиэтажек с поломанной детской площадкой возле огромной грязной лужи, в которой утонули останки старого велосипеда и куча картонных коробок из ближайшего магазина «Продукты». Оглядевшись, я подтолкнул Лену к росшим возле домов кустам сирени и тихо сказал:
— За нами наблюдают. Давай, целуемся. Они где-то тут…
Лена повернула ко мне лицо, я обхватил ее руками, впился в ее губы длинным, горячим поцелуем и не отрывался до тех пор, пока рядом не выросли темные фигуры в трениках и фуражечках.
— Слышь, ты, лох педальный! Поделись биксой, не все тебе ее лапать! Ты че, в натуре, не слышишь, г..?
Я, как будто только что заметил гопников, сделал удивленное лицо, поморгал и сказал:
— Вы чего пристали? Уходите! Я жаловаться на вас буду!
Гопников просто повело со смеху.
— Жаловаться, умора! Серый, видал козла? Козел и есть — стукач, в натуре! Ментовская прокладка! Надо и спросить с него, как со стукача! Слышь, козел, оставляешь нам свою биксу, деньги из карманов и уйдешь отсюда почти целым — только пенделей парочку получишь. Нет — щас опустим тебя, как козла!
Я переглянулся с Зарей, толкнул ее в плечо, и мы кинулись бежать к пустырю, как будто надеялись уйти от преследователей, затерявшись в сумерках.
На самом деле наша задача была увести погоню от любопытных глаз — лишние свидетели нам были
