совсем не нужны.
Гопники будто того и ждали — с гиканьем кинулись за нами, радостно гогоча и завывая от предвкушения кровавой потехи. Они были похожи на стаю шакалов, загоняющих раненых антилоп…
Мы с Леной бежали быстро, для нас это была легкая пробежка после двух лет тренировок в учебке, и я постоянно сдерживал ее, наблюдая за тем, чтобы гопники не отставали.
Наконец я решил, что место нам подходит: впереди огромная труба теплоцентрали, в зимнее время, как водится, отапливающая мировое пространство, справа и слева густые заросли какого-то кустарника, а сзади гопники, запыхавшиеся от бега, но торжествующие — жертвам некуда бежать, попались!
Они обступили нас полукругом, в сумраке позднего вечера я посчитал — их было шесть человек.
Вперед вышел старший, в кепке-восьмиклинке, излюбленном головном уборе этих придурков, не знаю, почему они любят эту кепку, и сказал запыхавшимся глумливым голосом:
— Попались! Сейчас твоя телка будет обслуживать нас по очереди, а ты будешь смотреть и ей помогать. Потом соберете все свои цацки и отдадите их нам — за ущерб. Я, когда бежал за вами, ногу ушиб, мне на лечение надо!
Шпана захихикала, предвкушая зрелище и удовольствие, а старший достал нож-«бабочку» и демонстративно закрутил его в руке.
Я посмотрел на Лену и шепнул:
— Пока не вмешивайся, я сам, не пачкайся. — Снял очки и отдал ей.
Шпана с интересом наблюдала за моими манипуляциями, отпуская скабрезные шуточки и беспрерывно матерясь, потом старший сделал шаг ко мне, намереваясь что-то сказать или сделать, — и умер.
Я мгновенно схватил его за голову, крутнул немного вверх и в сторону, переломив шейные позвонки, как кусок хлеба. Он не успел даже взмахнуть рукой, воспользоваться ножом или что-то сказать — настолько быстро это было сделано.
Остальные оцепенели, увидев, как их главарь мешком падает на землю, а я уже напал на следующего, ударом в живот разбив ему печень. Затем еще один — с вбитой в мозг переносицей.
Тут гопники начали понимать, что их убивают, и кинулись бежать. Я догнал двоих — одному перебил позвоночник, второму проломил затылок.
С досадой отметил, что один ушел в сторону, но тут же увидел выходящую из кустов Зарю — она обтирала о пучок травы «бабочку», конфискованную у главаря.
— Тот тоже готов.
Я кивнул и проверил лежащих — все были мертвы, кроме одного, с перебитым позвоночником, который завывал и пытался уползти на руках, причитая что-то типа «Мы просто пошутили!».
Заря наклонилась и спокойно, как будто нарезала сыр, дважды воткнула «бабочку» ему под сердце. Бандюк несколько раз дернул ногами и затих, глядя в небо пустым взглядом.
Лена молча вытерла рукоять ножа о его рубашку и бросила нож на труп.
— Ну что, Серега, вроде как мы задание выполнили. Пошли искать пристанище, спать-то где-то надо! Не в кустах же…
— Надо к центру, что ли, пробиваться… сказали, что известят, когда задание будет выполнено, и нас заберут. Пока никаких сигналов не было. Ладно, пошли. Найдем остановку маршруток — там обычно таксеры стоят, сейчас наймем кого-нибудь до центра.
Поблуждав немного по дворам, мы вышли к освещенной остановке, окруженной кучкой ларьков. На запоганенном содранными и висящими объявлениями столбе висели желтые таблички с расписанием маршрутов автобусов, никогда в жизни не ходивших по этому расписанию, на скамье сидели двое пьяных мужиков с такой же пьяной, одутловатой бабой, и рядом стояло несколько машин с шашечками, потрепанных, видавших виды.
Я подошел к старому красному «Опелю-Кадету» с желтыми шашками на крыше и спросил у пожилого кавказца за рулем:
— До центра сколько возьмешь?
— А куда в центр?
— Куда-нибудь, только отсюда подальше.
Кавказец понимающе окинул взглядом меня, мою подругу в сексуальном наряде и ответил, усмехнувшись:
— Ну если подальше, тогда — триста рублей. Устроит?
— Устроит. Лена, давай на заднее сиденье!
Я подождал, когда она сядет, и устроился рядом на продавленном старом диване, провалившемся до самого пола. Водитель завел мотор, и машина тронулась с места, а я полез за деньгами, надеясь, что это рухлядь все-таки довезет нас до центра города.
Глава 5
За окнами машины тянулись частные дома, заборы каких-то торговых баз и организаций, фары высвечивали в ночи зеленые глаза бродячих кошек — одна чуть не попала под колеса нашего такси, и водитель выругался:
— Вот сколько езжу, собаки редко попадают под колеса, умные потому что, а эти кошаки дурные летят наперерез, не разбирая дороги, как ночные тени, и вечно оказываются в беде — под брюхом машины или под колесом. Хорошо хоть они живучие — трудно задавить, бывает, прогромыхает под днищем, вскочит сзади и дальше побежала! Вот дурные твари!
— Действительно дурные, эти ночные тени, — усмехнулась Заря, — и хорошо, что их убить трудно. Пусть живут, правда, Серега?
— Правда, — улыбнулся я, — им же тоже хочется пожить…
— Все хотят жить, да! — продолжил разговор водитель и завел какую-то свою таксистскую рассказку про трудную жизнь, про сноху, которая не хочет работать, и глупого сына, который ее никак не прогонит и не возьмет правильную девушку из своей деревни.
Я слушал его, обнимал прижавшуюся ко мне Зарю и думал: если бы это было в обычной жизни, я бы сейчас наслаждался — со мной красивая и, как ни странно, при своей красоте умная девушка, я еду на такси в центр города, и у меня в кармане приличная сумма, чтобы пару дней очень недурно погулять. Чем не счастье? Только надо забыть, что я раб, что я наемный убийца на службе у беспринципных и жестоких людей. Знал бы этот мужик, кого он везет, обделался бы от страху…
Такси, ровно шелестя двигателем, выскочило на оживленную трассу, водитель выругался — несмотря на поздний час, машин было полно — мажоры носились по улице, катая своих телок, хвалясь друг перед другом новыми тачками, купленными папами и мамами, свысока смотря на тех, кто едет на российских или не очень новых машинах.
Каждый из этих людишек, только что научившийся писать стоя, а не на горшке, почему-то считает, что это не его родители добились чего-то в жизни, а он сам, такой крутой, такой важный — очень значимая фигура в этой жизни.
Один такой пристроился сзади нас и начал лихорадочно мигать фарами, показывая, чтобы наша машина уступила ему дорогу.
Водитель выругался:
— Шайтан! Сын осла! Куда я денусь — у меня справа и слева машины! Он что, мозгами тронутый?!
Мажор в конце концов, ревя сигналом, как-то втиснулся между нами и машиной справа, подрезал нас, наш водитель только успел покрутить пальцем у виска, показывая этому придурку, что тот ведет себя ну совсем уж неадекватно.
Похоже, этот дебил заметил жест водителя, резко затормозил и стал специально ехать очень медленно, не давая нам проехать, а потом вообще встал.
Дверцы «Фокуса» с наглухо тонированными стеклами открылись, и оттуда вылезли три патлатых
