ювелиру, и обнаружил наличие отсутствия — кожаная веревочка кошелька была перерезана острым лезвием так ловко, что я даже этого не заметил и не ощутил.
Бросив тючок с обувью Лене, я приказал:
— Жди здесь! Нас обнесли! — и бросился за мелькающей в толпе спиной человека, толкнувшего меня у дверей лавки.
Через минуту я почти нагнал его, ловко лавирующего между рядами, когда он заметил опасность и со всех ног бросился бежать, опрокидывая по дороге тележки и прилавки, чтобы затруднить мне погоню.
Люди вокруг кричали, стояли ругань и визг, а воришка бежал настолько быстро, что я никак не мог его поймать, несмотря на то что прилагал для этого все усилия.
Скоро базар остался позади, и я выскочил за преследуемым в боковую улочку, или скорее переулок, заставленный здоровенными повозками, груженными мешками, которые носили обнаженные по пояс грузчики с мускулистыми торсами.
Воришка ловко проскочил между ними, бросился бежать дальше, завернул за угол серого дома с ободранными ставнями, я за ним… и чуть не врезался в группу парней, человек семь, полукругом прикрывавших тяжело дышащего вора, прижавшегося к стене. Вор указал пальцем на меня и противным, гнусавым голосом запричитал:
— Парни, он ко мне пристает! Гонится за мной от самого базара! Ненормальный какой-то!
— Слышь, ты, придурок! — угрожающе наклонив голову, шагнул ко мне один из парней. — Вали отсюда, пока башку не оторвали! Чего к пареньку пристал, извращенец? Что, на сладенькое потянуло, козел безрогий?!
— Слышь, ты, урод, как ты смеешь незнакомого человека оскорблять, а? — с полуоборота завелся я. — Пусть твой козленыш вернет мне кошелек, и разойдемся по-мирному, иначе будет плохо!
— Ты еще и выступаешь, дерьмо ты эдакое! Ну ты сам виноват! — Рука бандита метнулась за отворот куртки, и в ней оказался небольшой темный нож с узким лезвием.
Ситуация была, конечно, не та, чтобы раздумывать над посторонними вещами, но я автоматически отметил: «Лезвие темное — неужели железо? А как же запреты жрецов? Или это черная бронза?»
Впрочем, скоро эти мысли вылетели из головы.
Все, что я успел сделать, — набросил амгура на воришку на всякий случай и тут же парировал выпад руки с ножом.
Нож, звеня, покатился по мостовой, а парень упал с перебитой гортанью, дергаясь и хрипя на земле, — в этот раз мне не было нужды сохранять им жизнь.
Оставшиеся шестеро секунду ошеломленно смотрели на результат нападения их вожака на залетного лоха, потом как по команде выхватили кто чего — ножи, кастеты, один даже размахивал кистенем, вращающимся на небольшой цепочке, — и набросились на меня.
Я бил от души, наповал, как будто мстя за все волнения и неприятности последних дней. Первым упал тот, что с кистенем, когда попытался врезать мне по макушке, потерял равновесие во время моего уклона и поплатился сломанной ударом шеей, затем пал второй — убитый его же ножом.
Подхватив валяющийся нож предводителя и вырвав нож другого бандита из его же тела, я превратился во что-то вроде сенокосилки, добросовестно срезающей острыми, отточенными лезвиями кусты чертополоха.
Через минуту все было конечно. Все, кроме сжавшегося от ужаса воришки, закрывшего руками голову и причитающего: «Не надо! Только не надо! Я все отдам!», — лежали на земле в лужах крови и только слегка подергивались в последних судорогах.
В воздухе пахло кровью, нечистотами — видимо, перед смертью желудки бандитов освободились от съеденного, а также почему-то сеном и селедкой — видимо, от больших фур, стоявших за углом.
Осмотрев себя, остался удовлетворен — целехонек, ни царапины, хорошо сработал. Были опасения, что я от своей безнаказанности, пуская амгуров, перестал заботиться о своей безопасности, обнаглел, как заявила мне Лена, поэтому сейчас я и был доволен проделанной работой, тем, что не допустил своего ранения.
Воришка все повизгивал и вздрогнул, когда я к нему подошел.
— Где кошель? Давай его сюда.
— Вот, возьми, только не убивай! — Парень дрожащими руками протянул мне мой кошелек с обрезанным шнурком. — Вот еще возьми кошелек, и еще!
Вор протянул мне два кошелька, похожие на мой и слегка позвякивающие в руке, я хмыкнул, пожал плечами и забрал добычу, потом схлопнул амгура и ушел, не оглядываясь на лежащих на земле мертвецов.
Обшаривать их я не стал, хотя и стоило — рупь за сто, у них были еще ценности. Но — то ли стало противно, то ли хотелось скорее вернуться к своим, однако после недолгого колебания я бросил мертвецов не обшаренными, пусть воришка этим займется, мне хватит двух чужих кошельков да двух ножей, которые я спрятал в карманы куртки.
Пройдя мимо грузчиков, совершенно не интересовавшихся тем, что происходит за углом (может, даже излишне демонстративно не интересовавшихся), я вернулся на базар и после десятиминутного блуждания между рядами торговцев наконец вышел к своим спутникам.
Уже издалека я увидел, что Лена нервно притоптывает ногой, что-то горячо говоря волколаку, тот кивает и отставляет к стене лавки тюк с вещами. И только он собрался уйти — как я понял, по моему следу, — как увидел меня и показал в мою сторону пальцем.
Лена обернулась и облегченно вздохнула.
— Догнал?
— Догнал, — усмехнулся я. — Вот, даже трофеи есть. Потом посмотрим, что там лежит. Пошли домой? Хм… то есть в гостиницу.
— Давай еще заскочим в лавку с косметикой — я видела тут такую, а то хожу ненакрашенная, как мужик… Что, нарвался там?
— Само собой… не без этого.
— Группа прикрытия? Сколько их было?
— Без воришки — семеро.
— Воришку прибил?
— Нет. Отчего-то пожалел. Жалкий, убогий… а этих положил. Смотри, нож какой интересный! — Я достал черный нож и показал его Лене.
Волколак тоже посмотрел на предмет и сказал:
— Дорогая вещь. Это черная бронза — очень ценная вещь, по заказу делается, на вес золота — сколько весит, столько и золота за него дают. Бывший хозяин говорил, что, когда его делают, толкут драгоценные камни и сыплют в расплав, а еще какие-то заклинания при этом произносят для укрепления — он острый, как стекло! И не тупится.
— Хм… смотри-ка! — удивилась Лена. — Слушай, Серега, а бродить по базару, оказывается, выгодное дело — видишь, какие ты трофеи добыл! Надо только вовремя подставить свой кошелек, как лох, и потом все трофеи твои будут!
Я внимательно посмотрел на нарочито серьезную подругу, покачал головой и сказал:
— Хватит издеваться! Иди в свою дурацкую лавку за дурацкими румянами! Я жрать хочу, а вы мне не дали съесть гадость с базара! Мечтаю добраться до гостиницы и навернуть пирогов с супом.
Лена отправилась в лавку с косметикой, а я с волколаком остался стоять на месте, раздумывая: интересно, а куда делись наши провожатые-соглядатаи, когда я побежал за вором? Нагорит им от шефа или нет? Ведь фактически они допустили, чтобы охраняемый объект подвергся опасности, могли пострадать планы и вложения их начальников. Представляю, что будет, если Старик об этом узнает…
В гостиницу мы возвращались торжественно, нагруженные тюками с одеждой и обувью так, что еле протиснулись в дверь своего номера.
Волколак сразу исчез, убежав в свою комнату, я распорядился, чтобы ему выдали самого свежего мяса и вообще — чего пожелает, а нам заказал роскошный обед, в ожидании которого мы приняли душ и переоделись в новую одежду.
Я не стал себе брать что-то вызывающее — простые добротные брюки, рубаха, ну и так далее. Лена
