— Куда ты? Третий день без меня гуляешь…
— Милка! — Север грустно улыбнулся. — Я ведь должен обеспечить твою безопасность, хотя мне и обдумывать-то все это больно. Но, видишь, обдумал. Нашел выход. А теперь надо кое-что купить.
— Купить? — переспросила Мила.
— Да ты что, ревнуешь? — понял вдруг Север.
— Куда уж мне… — без всякой иронии, печально сказала Мила, опустив глаза. — Сама вся в дерьме…
— Вот дурочка, — покачал головой Север. — Да разве вынес бы я то, что выношу сейчас, если б не любил тебя?
101
— Итак, Ваня, они как в воду канули! — констатировал Столетник, зло глядя на Ивана. — «Братва» по всей стране ловит каких-то извращенок, проституток, блядей разных категорий, пытает, убивает, мне тоннами их фотографии шлют, а Алой Розы среди них нет! И вообще ее нигде нет! Что скажешь?!
— Федор Ильич… Да слава Богу, что Розу пока не убили! Иначе Белов давно бы начал охоту за вами! Кстати, убивать пойманных блядей я теперь категорически запретил. Только ловить, фотографировать и слать фотографии нам. Север вот-вот попадется, надо только ждать…
— Сколько еще можно ждать? — буркнул Столетник. — Ну объясни мне, куда подевались эти чертовы Беловы? Выздороветь Милка не могла. Как она обходится?
— Не знаю…
— То-то, не знаю… Хоть бы они за границу сбежали, что ли… — сквозь зубы проворчал Федор.
— А вдруг и впрямь сбежали? С их-то деньгами? — обеспокоился Иван.
— Да не может Север! — почти выкрикнул Столетник. — Из-за Милки не может! Алая Роза не выносит жизни за границей! Физически не выносит! Мне Мария рассказала. Ее сын, сутенер этот, Олег, как-то вывозил стриптиз-шоу «Приюта любви» в Париж. Так Роза чуть не сдохла там! Ее срочно отправили обратно, и только здесь она очухалась! Чертова девка! Шизофреничка!
— Похоже, вам, шеф, даже хотелось бы, чтобы Север отвалил из страны?
— Да уж было бы спокойнее…
— А Мария Филипповна, я смотрю, все глубже вникает в наши дела? — сказал Иван, едва сдерживая иронию.
Столетник молча, долгим взглядом посмотрел на Ивана. Иван чувствовал, как медленно холодеют руки и ноги, как противный липкий пот ползет по спине. Иван понял: он сунулся туда, куда вход воспрещен даже ему. И покорно ждал решения своей судьбы, мысленно бормоча: зарвался, дурак… зарвался… что, что теперь?.. сразу пуля?.. медленная, мучительная смерть в подвале?.. свидание с собственными костоломами, которые, прежде чем убить, превратят его тело в жидкий вопящий студень?.. что?.. что?..
Молчание длилось минуты три. Все это время Столетник не сводил глаз с лица Ивана и видел, как оно меняется, какая гамма чувств отражается на нем. Наконец Федор усмехнулся.
— Ладно, Ваня, ты меня понял. Отпускаю твою душу на покаяние. Каяться тебе три дня. Усвоил?
— Нет, шеф! — гаркнул Иван.
— Дурак. Дурак, а против хозяина покатил. Эх ты, Ваня…
— Да что вы, шеф! Я только!.. Я только!..
— Ладно, дурак и есть дурак. Мальчик вообразил себя взрослым. Бывает. Короче, даю тебе три дня. За три дня ты должен узнать, где Беловы, или хотя бы как их искать. Если же не узнаешь…
— Не надо, шеф! Не продолжайте! Не говорите слов! Ради Бога, не говорите слов, которые потом нужно будет выполнять! То есть воплощать! То есть… ой, я совсем запутался, шеф, заболтался!.. Ой!.. То есть!.. Через три дня узнаю все! — наконец справившись с собой, выпалил Иван.
— Ладно, иди, дурилка картонная, — ласково, как кот мышке, мурлыкнул Столетник.
Федор сидел за столом в собственном запущенном саду. Именно такие сады он любил: чтобы крапива в три метра высотой, чтобы спутанные ветви малины и крыжовника, чтобы буйно разросшиеся яблони с яблочками в горошину величиной, чтобы ощущение необитаемого острова… Стол был неструганый, грубый, лавка около него точно такая же. Иван вскочил с лавки и, нелепо козырнув, бросился прочь. Из зарослей появилась Лизунова. Она тихо присела рядом со Столетником.
— Случилось чего, Федя? — нежно спросила женщина.
— Все нормально, Маша. Парень несколько забыл свое место. Пришлось напомнить.
— Ты у меня такой отчаянный… — улыбнулась Мария. — Я иногда боюсь за тебя…
— Вообще-то зря. Столетник на то и Столетник, чтобы прожить сто лет. Но сейчас ты права. Прямо как чувствуешь… Мне действительно не по себе.
— Из-за этого молокососа? — удивилась Мария.
— Нет. Из-за другого. Отнюдь не молокососа, хоть и молодого.
— Север? — тревожно спросила Лизунова.
— Да, — кивнул Федор удрученно. — Никак не поймаем… Хорошо, он пока не взялся за меня вплотную.
— Неужели ты трусишь?
— Да не трушу, Маша! Но подыхать от пули «отмороженного» придурка, мужа проститутки… Согласись, противно. Тем более сейчас, на взлете…
— Давай уедем! У тебя миллионы в западных банках!
— Миллионы, Маша, следует превращать в сотни миллионов — таков закон бизнеса. Если я уеду сейчас, то это погубит мой всероссийский авторитет. А он нужен мне для увеличения капитала и… для наших будущих детей.
— Ты… — опешила Лизунова. — Ты мне предложение делаешь?
— Если вылезу живым из этой передряги с Беловым — обязательно поженимся, Маша. И уедем на далекий красивый остров…
— Чертов Север! — вскричала Мария. — Знала бы — отравила его тогда!
— Не надо про «тогда»! — резко перебил ее Столетник. И добавил, успокаиваясь: — А Север от меня не уйдет. Если только Милка не выздоровела, конечно, — он искоса, вопросительно посмотрел на Марию.
— Не выздоровела! — уверенно заявила Лизунова. — Это я тебе как врач говорю. У нее был шанс выздороветь, когда она встретила Белова. Теперь этот шанс упущен. Болезнь может только прогрессировать.
…На третий день, к вечеру, в кабинет Федора постучали.
— Войди! — велел хозяин.
Появился запыхавшийся Иван.
— Я очень спешил, шеф! Боялся, вы спать ляжете.
— Узнал что-нибудь?
— Объехал чуть ли не всю Россию! Проинспектировал десятки наших секс-фирм, говорил с сутенерами, с бандершами, даже с девочками… — зачастил Иван.
— Результаты есть? — грубо перебил Столетник.
— Есть одна догадка…
— Ну? Да не канючь! — прикрикнул вор.
— Бывает, девочка приходит устраиваться на работу. Сперва ее, естественно, «прописывают». А пройдя эту процедуру, она после уже не является. Обычное дело: пугаются телки, «прописка» — это тебе не в номер с гостем. Никто и внимания не обращает, особенно если устраиваться приходит дилетантка. Но зато какая лазейка для Алой Розы…
— А ты соображаешь, Ваня, — усмехнулся Столетник. — Что ж, считай, я простил твое хамство.
— Спасибо, шеф! — воскликнул Иван прочувственно.
