Кирилл довольно сносно устроился в Новых Гаграх, всего в восьми – десяти минутах ходьбы от моря. Вставал рано, съедал приготовленную с вечера баночку мацони с булочкой и отправлялся на пляж, еще не забитый курортниками. Он плавал до буйка и обратно, потом валялся на берегу, снова плавал, нырял и был счастлив, как бывают счастливы только подростки, впервые получившие разрешение на вечерние прогулки без сопровождения родителей. Вечерами он вновь приходил на пляж и после купания подолгу лежал на спине, глядя в темно-синее южное небо с такими яркими звездами, каких не увидишь в Москве.
Однажды он встретил в уютном ресторанчике под экзотическим названием «Циви цкали», что по- грузински означало холодная вода, или холодный ручей – так объяснил ему официант – родителей своего школьного товарища. Они остановились в гостинице и пригласили Кирилла на вечер следующего дня к себе. Прихватив с собой бутылочку вина, он отправился в гостиницу «Гагрипш», прелестное деревянное здание, построенное в живописном месте наверху небольшого холма без единого гвоздя, как говорили, по заказу принца Ольденбургского, правда, не уточняли – отца, генерала Александра Петровича, или его сына, Петра Александровича, о котором так блистательно написал в своих воспоминаниях Бунин. Старинное экзотическое здание с огромным залом, где в разные времена устраивались танцы или размещался ресторан, навевало романтические фантазии, казалось, что вот сейчас по ступеням скрипучей лестницы, словно из-за кулис, выплывут призраки девятнадцатого века в театральных нарядах, шляпках, с зонтиками от солнца и заговорят по-французски, изредка сбиваясь на русский язык. Кирилл отметил, что в помещении гостиницы разлит какой-то особый аромат, смесь запахов хорошего трубочного табака, кожи и натурального дерева. «Неужели это сохранившийся так долго аромат эпохи?» – подумал он и улыбнулся нелепости своего предположения.
Он постучал в дверь номера. Супруги встретили его накрытым столом с фруктами, холодными закусками и горячим хачапури, завернутым в полотенце, чтобы сохранить тепло. Несмотря на то что они не видели Кирилла несколько лет, он оставался в их памяти маленьким растерянным первоклассником, пришедшим в школу первого сентября с мамой за руку, как, собственно, и их сын. Там они познакомились и хотя все десять школьных лет довольно регулярно виделись, но то первое впечатление неизменно возвращало их в годы детства мальчиков. И сейчас они принимали этого взрослого, интересного мужчину как «нашего Кирюшу», сокрушались, что сын с женой зря поехал отдыхать в Крым, а не на Кавказ, а то бы организовалась хорошая компания.
За милыми разговорами упомянули, что в соседнем номере живет интересная молодая особа, доктор, с которой они познакомились и вместе ходят на пляж.
– Если ты не возражаешь, давай пригласим ее, – предложила мама школьного товарища.
О, господи, подумал Кирилл, и они туда же! Но делать нечего, у него не было ни повода, ни каких-либо оснований отказаться или встать и уйти.
Когда «интересная молодая особа» вошла в комнату, Кирилл с облегчением рассмеялся: это была Галка, загорелая, похудевшая, чуть изменившаяся из-за отсутствия макияжа и прически, но, как всегда, своя в доску.
– Так вы знакомы? – растерянно и как будто чуть разочарованно воскликнули супруги.
– Сто лет, – констатировала Галина. – Но это не помешает мне выпить вместе с вами за его здоровье.
Они сидели долго, рассказывая друг другу разные истории из пляжной жизни, свидетелями которых оказались.
– Интересно, – заметил Кирилл. – я тут уже неделю, а ничего подобного не видел и не слышал.
– Это потому, что ты ходишь на пляж в Новых Гаграх, а весь свет курорта пляжуется здесь, прямо перед гостиницей, – объяснила Галина. – Перебирайся сюда, к нам, – предложила она.
– Галка, ну зачем мне это, что я здесь потерял? – пожал плечами Кирилл.
– Ну хотя бы будет повод чаще видеться, потрепаться всласть, а то в Москве суета, времени нет, – ответила Галя.
– Пожалуй. Только каждый день не обещаю – все-таки мне удобно купаться поближе к дому, да и на пляж я хожу рано утром, а ты, небось, в это время еще сны видишь.
– И правильно делаю. Между прочим, в Москве я встаю в полседьмого каждый божий день. Имею право хотя бы в отпуске выспаться?
– Ладно, спи на здоровье, – улыбнулся Кирилл, – я попробую поискать тебя на вашем пляже ближе к одиннадцати часам. Идет?
– Ну конечно. Приходи, буду ждать, – согласилась Галя.
Каникулы закончились. Ксения вернулась в Москву мрачная, при встрече с Иваном язвительно спросила:
– Ну как твой физкультурный парад? Доволен?
– Да, Ксюш, доволен. Такое зрелище потрясающее! Жаль, что ты не видела, – спокойно ответил Иван. – Ну как там в деревне? Что нового?
– Поехал бы, коль так интересуешься, – буркнула она.
– Давай не начинать все по новой. Не огрызайся, ладно?
– А как прикажешь с тобой, предателем, разговаривать?
Иван рассердился, взял ее за руку, отвел в сторону и строго спросил, глядя прямо в глаза:
– В чем я тебя предал? Давай-ка в последний раз поговорим и – хватит, не вечно же выяснять отношения.
Ксения молчала.
– Нет, ты уж ответь мне, я жду, – настаивал Иван.
– Это называется поматросил и бросил, – опустив голову произнесла она.
Иван ладонью приподнял ей подбородок.
– Нечего глаза долу опускать, смотри на меня.
– Да уж нагляделась, хватит с меня, – тон был решительный, даже воинственный.
– Что я сделал не так? Ты сама первая начала, я вовсе не хотел спешить с этим. Помнишь, предупреждал тебя, что можешь пожалеть.
– А я и не жалею.
– Я предлагал тебе выйти за меня замуж, предлагал? Скажи!
– Ну, предлагал, – нехотя согласилась она.
– Ты всю дорогу шпыняла меня, что я не такой, не сякой… Я терпел, думал, все наладится, а на деле ладилось у нас с тобой только в постели…
– Как ты можешь говорить об этом! – возмутилась Ксения.
– По-твоему, это делать можно, а говорить про это нельзя? Нет уж, давай договорим сейчас и больше не станем к этому возвращаться. В одном ты была абсолютно права, когда говорила, что нам надо притереться друг к другу. Не получилось. Обижаться не на кого.
– А если б мы записались в ЗАГСе?
– Пустое дело говорить о том, чего не было, да и бумажка мало что изменить может.
– Допустим, я ребеночка жду… – таинственным шепотком проговорила Ксюша.
Помедлив минуту, Иван ответил:
– Ну что ж, рожай, я от собственного ребенка не отказываюсь.
Он повернулся и быстрыми шагами ушел в свою комнату, где уже собрались все его обитатели и весело вываливали на стол родительские дары.
Начался учебный год. Почти каждый день Иван с Ксюшей так или иначе пересекались – то в вестибюле корпуса на Моховой, когда каждый из них перемещался с кафедры на кафедру, из кабинета в кабинет, то в столовке, то в раздевалке. Она старалась как можно чаще попадаться ему на глаза. Для этого переписала расписание лекций и даже занятий его группы и при каждой возможности неожиданно возникала или у выхода из аудитории, где заканчивалась или начиналась лекция, или как бы случайно оказывалась рядом с кабинетом, где шли практические занятия.
Иван все понимал, старался сохранять спокойное, ровное отношение, а сам с удивлением отмечал, что уже не так тоскует по ней. Одновременно с этим его не покидало чувство вины перед Ксенией. Но как рассудить по справедливости непростые взаимоотношения между молодыми людьми? Есть ли та планка объективности, по которой можно выверить человеческие чувства, и разве в любви возможна
