находился и папирус, написанный рукой самого Сукрийяны. Папирус лежал на груди, под повязками. В нем были указаны средства, при помощи которых можно вывести факира из сна. Помнишь ли ты это?
— Помню.
— Папирус был свернут и запечатан печатью с изображением Кали. Помнишь?
— Помню.
— Папирус должен находиться в гробу. Если ты найдешь его там, то значит, что я сжег не подлинный документ. Если же, напротив, его там не окажется, то ты должен будешь поверить мне: все, разыгрываемое теперь не больше, как комедия, и я один обладаю тайной богини.
По мере того, как Токсон говорил, лицо верховного жреца менялось. Уверенный тон пленника подтверждал его первоначальные подозрения относительно девадаси. А откуда этот чужеземец мог знать подробности, известные ему одному? И про печать с изображением Кали, и содержание папируса?
Он взглянул на девадаси. Та, опираясь на открытый гроб, с тревогой следила за их разговором. Можно было отсюда различить, как она дрожала под своим покрывалом. Ее нервное состояние не ускользнуло от верховного жреца. Он, водворив жестом тишину, обратился к ней:
— Сита, готова ли ты продолжать свои обязанности?
Та сделала утвердительный жест головой.
— У Сукрийяны на груди должен быть лист папируса. Там ли он?
Жрица наклонилась над мумией и, положив руку ей на сердце, снова сделала утвердительный знак.
— Покажи его нам, произнес Тиравалювер.
Девадаси, развязав повязки, вытащила желтоватый лист, который издали показала верховному жрецу.
Токсон спрашивал себя, не грезит ли он? И, не будь его руки связаны, он стал бы протирать глаза.
— А теперь, прибавил верховный жрец, передай мне этот папирус.
На этот раз девадаси не была так послушна. Она отрицательно покачала головой.
— Как, вскричал Тиравалювер негодующим голосом, — ты отказываешься передать мне этот папирус? Так ли я понял тебя?
Сита утвердительно качнула головой.
Мистер Токсон торжествовал.
— Что я тебе говорил? — шептал он вполголоса Тиравалюверу.
Верховный жрец покраснел от ярости.
— Еще раз предлагаю тебе, непокорная девадаси, передать мне папирус, — крикнул он. — Повинуешься ли ты мне?
Девадаси, казалось, сделала громадное усилие, и, наконец, ответила:
— Я отказываюсь передать папирус потому, что я должна прочитать его содержание и руководить церемонией пробуждения. Не забывай, что только я одна имею вход в святилище.
Голос ее звучал очень тихо, и если бы не напряженное внимание, ее бы не услыхали. Но тишина была такая, что каждый мог ее слышать. После такого решительного отказа все растерялись. Что-то теперь будет?
Один мистер Токсон был спокоен.
— Послушай, — сказал он Тиравалюверу, — что я тебе предложу. Все, что говорится в папирусе, я знаю наизусть, в этом можешь не сомневаться. И я тебе сейчас скажу, что знаю: в потаенном углу этого храма спрятан нефритовый флакон, заключающий в себе сок из лотоса, несколько капель которого достаточно, чтобы погрузиться в летаргический сон. Место где он спрятан, я покажу тебе, но только при одном условии…
— Говори, — произнес сквозь зубы верховный жрец, дрожа от гнева. И Токсон заговорил.
— Вы получите священную жидкость, с помощью которой можете продолжать совершение своих обрядов и избирать новых Сукрийян, если позволите мне самому выпить несколько капель этой жидкости потому что я прибыл сюда из Америки, чтобы подвергнуться этому опыту, которым дорожу более, чем своей жизнью… Согласен ли ты на это, Тиравалювер?
— Подожди немного, — ответил верховный жрец и, отойдя от мистера Токсона, отправился посоветоваться с остальными жрецами. Они совещались несколько минут Наконец, Тиравалювер отделился от группы и подошел к Токсону.
— Я согласен, — сказал он. — Но горе тебе, если ты нас обманываешь!
И обратясь к своим аколитам, отрывисто приказал:
— Развязать этого человека!
Через минуту веревки упали на землю, и ученый очутился на свободе.
Напрягая свою память, он старался припомнить одну фразу из текста папируса относительно нефритового флакона: и на этот раз его превосходная память не изменила ему:
… И сок божественного лотоса, содержащийся в нефритовом флаконе, охраняемом твоим именем, о Парвати, царица Прекрасного, у ног твоей святой статуи, нальет моей рукой в чашу из слоновой кости…
Хотя было почти невозможно ориентироваться на основании этого загадочного текста, но доктор, едва попав в храм нирванистов, как заметил две статуи Кали: одну — в самом храме, между массивными изображениями ее двух братьев, Джагерната и Баларамы, а другую, без сомнения более важную и более почитаемую индусами, — в святилище. К ней-то и направился мистер Токсон, сопутствуемый на некотором расстоянии верховным жрецом.
Подойдя к возвышению из яшмы, на котором стояла девадаси, он стал было подниматься по ступеням, как вдруг остановился.
На возвышение, как мы уже говорили, вело семь ступеней. Если повнимательнее осмотреть эти ступени, можно было на каждой из них заметить надпись, сделанную на наречии нагари. Одна из этих надписей и привлекла внимание ученого.
Указывая на камень рукою, он произнес:
— Мы пришли. Было бы бесполезно искать далее.
На камне значилось: Парвати. Парвати было имя богини красоты, или царицы прекрасного, каковою была не кто иная, как Кали.
— Под этим камнем, — продолжал Токсон, — находится магическая жидкость. Дайте мне какой- нибудь инструмент, и я подниму камень, обратился он к изумленному Тиравалюверу.
По знаку верховного жреца принесли острую железную пику, с помощью которой мистер Токсон, не теряя времени, принялся за работу.
Менее чем за пять минут он поднял камень с надписью Парвати.
Под камнем, в углублении, лежал флакон, который мистер Токсон быстро схватил и с торжествующим видом, как некогда Архимед, произнес: — Я нашел.
После этого нельзя было более сомневаться в словах чужеземца. Тиравалювер повернулся к святилищу, где полумертвая девадаси неподвижно стояла около мумии, и бросил на нее угрожающий взгляд. Потом, сделав по направлению Токсона несколько шагов, с силою схватил его за руку.
— Прочь! — воскликнул доктор. — Не пытайся завладеть флаконом силой или, клянусь тем, что меня Зовут Токсоном, я разобью его об эти камни!
Тиравалювер с отчаянием опустил руку.
— Я готов исполнить свое обещание, — проговорил он. — Что ты мне прикажешь сделать, прежде чем я получу флакон?
Токсон поднял голову и посмотрел на всех. Теперь он чувствовал себя удовлетворенным. Наконец-то он приведет в исполнение опыт, о котором мечтал столько времени.
— Я хочу, отвечал он верховному жрецу, — чтобы ты велел принести мне чашу из слоновой кости.
Тиравалювер, окончательно побежденный, отдалприказание, и священная чаша, принесенная на подушке, вышитой разноцветными шелками, была передана американцу. Но мистер Токсон даже взгляда не бросил на эту великолепную вещь, достойную украшать самые богатые коллекции. Он молча открыл
