— Однако, что же мы стоим?! — начал он снова, — сядемте!
И, когда все трое легли в траву, совершенно скрывшую их, продолжал, обращаясь к агенту полиции.
— Не обижайтесь, пожалуйста, что по моей просьбе президент Жефрара, с которым я очень дружен, подчинил вас мне. Это было необходимо. Я преследую не только цель личного мщения, — проговорил он дрожащим голосом, — но и исполняю важный акт правосудия. Вот почему президент временно подчинил вас мне.
— Я уже говорил вам, что буду повиноваться, — отвечал, кланяясь, Шовелен, — теперь позвольте прибавить, что я от души готов содействовать успеху вашего предприятия.
— Благодарю вас! Я был убежден, что вы не откажете мне в своей помощи. Теперь приступим к делу! В нескольких шагах от того места, где мы находимся теперь, в той же самой расщелине есть одна глубокая пещера, куда, при помощи одного доверенного слуги, я перенес в течение восьми дней запас оружия, пороху и съестных припасов на целый месяц. В эту же ночь мой двоюродный брат расположится здесь с десятью вашими солдатами, из наиболее надежных. Для безопасности они не должны выходить отсюда, а я буду наблюдать за ними во избежание измены. Что касается вас, то вам я назначил такую роль. Сегодня же вечером вы покинете плантацию, как бы отказавшись от бесплодных поисков, но вместо того чтобы вернуться в Порт — о — Пренс, вы разместите своих людей в Ламантене, Кэйсе и Леогане. Если вам нужны будут еще солдаты, то президент разрешил вам просить подкрепления. Но помните, что в этом деле необходимы крайняя осторожность и осмотрительность! Вы знаете, как хитры горные негры. Ваша главная квартира будет в Бизотоне, где у вас будет постоянно в распоряжении несколько оседланных лошадей, чтобы иметь возможность быстро сноситься с подчиненными и, в случае надобности, собрать их в одно место.
— Но что вы затеяли? — с удивлением спросил Шевелен.
— Я хочу одним ударом покончить с этим гнездом ехидн! — проговорил он с выражением неумолимой ненависти.
Оба собеседника задрожали.
— Но мы ведь рискуем своей жизнью! — проговорил агент полиции.
— Я уже давно пожертвовал своею!
— Хорошо, я исполню свою обязанность! Но скажите, кто и когда меня предупредит, что настало время действовать.
— Из Бизотона, при помощи подзорной трубы, можно легко рассмотреть вход в пещеру, про которую я говорил. Если вы увидите красное знамя здесь, у входа, значит, настало время действовать.
— Хорошо!
— Когда вы увидите, что красное знамя замене но черным, вы решительно пойдете вперед, какие бы ни были препятствия на вашем пути. Вы меня поняли?
— Совершенно!
— Могу я рассчитывать на вас?
— Клянусь вам!
— Ну, тогда мы будем иметь успех. Обещаю вам это. А теперь, прежде чем расстаться, я хочу вам показать пещеру.
— Но разве вы не вернетесь на плантацию сего дня вечером?
— Нет, теперь я останусь здесь до последнего момента!
— В чем же состоит ваш план?
— Это вы узнаете потом, а теперь позвольте умолчать об этом.
Агент полиции молча поклонился, и все трое направились к входу в пещеру. Он был так хорошо скрыт кустарниками, что неопытный человек даже в двух шагах не мог бы его заметить. Осмотрев в подробности пещеру, они вернулись на площадку, куда уже были приведены их лошади. Плантатор и агент полиции вскочили на них и быстро удалились, каждый в свою сторону. Дювошель некоторое время следил за ними взглядом.
— Наконец-то, — пробормотал он с ненавистью, бросая взгляд на гору Питон, — час отмщения настал!
Он медленно вошел в пещеру. Здесь, прислонившись к стене и опустив голову на грудь, стоял Марселен, погруженный, по — видимому, в глубокую задумчивость. Дювошель дотронулся до его плеча.
— Теперь мы одни, Марселен! — проговорил он, улыбаясь.
Молодой человек выпрямился, как бы пробудившись от сна. Дювошель встал на кучу сухих листьев, служивших ему постелью и, устремив испытующий взгляд на своего слугу, спросил.
— О чем ты думаешь?
— Я думаю, господин, — отвечал молодой человек печальным голосом, — что день еще не кончился и мне придется ожидать еще несколько часов.
Выражение жалости и нежности мелькнуло тогда на энергичном лице господина; он мягко привлек к себе юношу, посадил его рядом с собою и, взяв его за руки, спросил.
— Ты решил?
— Да!
— Но тебя ждет ужасная смерть, дитя, если это дело не удастся!
— Что за важность! — отвечал юноша с мягкою улыбкою. — Я ведь умру за вас, господин, за того, кого люблю больше всего на свете!
— И ничто но может заставить отказаться тебя от этого опасного плана?
— Ничто! Впрочем, — проговорил он с убеждением, — Бог будет со мною!
Дювошель поднял голову.
— А если бы теперь, когда наступил момент, я сообщил бы тебе, что я сам чувствую ужас, и умолял бы отказаться от этого предприятия?..
— Тогда, в первый бы раз своей жизни, господин, — отвечал юноша, качая умной головой, — я бы отказался повиноваться вам! Мне кажется, что этот план внушен мне самим Богом, и ничто в мире не может заставить нас отказаться от него. Я буду иметь успех или погибну! Это решено. В тот день, когда вы купили нас в Новом Орлеане, мою мать и меня, несчастных рабов жестокого господина, и дали нам свободу, я поклялся посвятить вам всю свою жизнь. Теперь пришло время исполнить эту клятву.
Дювошель со слезами на глазах обнял слугу.
На закате солнца, как это было условлено утром, явился Жозеф Колет во главе десяти солдат, молча проскользнувших в пещеру. Когда спустились сумерки, Марселен обратился к своему хозяину.
— Прощайте, — лаконично проговорил он, — если я умру, помолитесь за меня!
Не дожидаясь ответа, он бегом бросился по склону горы и вскоре исчез в темноте.
Глава XI
Новообращенный
На колокольне маленького городка Бизотон пробило только что десять часов. Ночь была бурная и мрачная; большие, черные облака, насыщенные электричеством, медленно плыли по небу; не было ни малейшего движения воздуха; духота стояла ужасающая; иногда зеленоватые молнии озаряли небо ослепительным светом; тяжело грохотал гром, замирая эхом в горах; потом снова все погружалось во мрак и молчание! Улицы городка были пустынны; огни в домах гасли, и жители готовились отойти ко сну.
С последним ударом часов человек, уже несколько минут стоявший у стены одного из первых домов города, медленно отошел от нее и приблизился к двери этого дома, или скорее хижины, так как это была жалкая ахупа, построенная из бамбука. Человек этот некоторое время стоял, прислонившись ухом к двери и внимательно прислушиваясь; но в хижине все было тихо. Тогда он ударил в дверь несколько раз бывшей в его руках палкой.
В то же время внутри послышался легкий шум, и сиплый женский голос сердито спросил:
