ответила ему: «Хорошо».
— И это все?
— Все!
Флореаль — Аполлон рассмеялся.
— Тогда я снова повторяю тебе, что ты дурак!
— Почему же?
— Да потому, что я приказал Марселену идти в Порто — Пренс, да и вообще Марселен не может быть изменником: он носит на руке священный знак наших главных вождей, Пурра.
Конго Пелле поднял голову.
— Ты сомневаешься? — спросил царь Вуду.
— Нет, но, в свою очередь, выслушай меня, царь Вуду! Твое доверие к этому человеку погубит тебя и нас вместе с тобой. Я это предчувствую. Еще одно слово: позволь мне следить за ним.
— С какою целью?
— Я прошу тебя!
— Хорошо, только предупреждаю тебя, что это напрасно.
— Увидим! — проговорил Конго Пелле и устремился по следам юноши, а Флореаль — Аполлон направился в лес.
Как ни короток был разговор между двумя Вуду, но он дал возможность Марселену опередить значительно Конго Пелле, и последний едва ли мог догнать его до прибытия в Порт — о — Пренс.
Глава XIX
У президента республики Гаити
Человек, одетый в полную генеральскую форму, сидел перед массивным бюро из дерева акажу, обложенный книгами и бумагами, и что-то писал. Возле него на стуле находилась парадная шляпа, украшенная плюмажем, вместе с белыми перчатками. Сама комната была убрана богато, но несколько беспорядочно. Это был кабинет президента республики в его дворце, в Порт — о — Пренсе. А человек, сидевший за бюро и писавший, был президент, генерал Жефрар. Ему было тогда 45–60 лет. Я говорю так потому, что среди гаитян немногие знают свои лета. По описаниям близко знающих его, он принадлежал к чистокровным африканцам, но крупные губы, орлиный нос и живость взгляда заставляли подозревать его в родстве с сынами Исаака и Измаила. С интеллектуальной стороны это был вполне образованный, умный человек, искренно желавший добра своей родине.
Склонившись над бюро, наморщив брови, президент быстро писал, вполголоса прочитывая написанное и тщательно исправляя свою работу, в которую, казалось, он ушел всеми помыслами души. Иногда он останавливался, поднимал голову и минуты на две откладывал перо с задумчивым видом. Затем снова принимался за работу с прежним жаром. Наконец работа была окончена. Со вздохом облегчения он собрал бумаги и, еще раз внимательно прочитав их, запер в бюро.
Пробило три часа. Президент позвонил.
Дверь открылась, и на пороге ее почтительно вырос слуга.
— Кто сегодня дежурные адъютанты? — спросил его президент.
— Полковники Бразье, Пти — Жуайе и Доден, ваше превосходительство!
— Позовите полковника Бразье!
— Виноват, ваше превосходительство, полковник Бразье еще в полдень уехал из дворца и до сих пор не вернулся.
Президент нетерпеливо пожал плечами.
— Тогда позовите полковника Пти — Жуайе!
Слуга молча поклонился и исчез. Через минуту явился полковник.
— Возьмите, полковник, эти декреты, — обратился к нему президент, подавая пачку бумаг, — и немедленно отправьте в типографию, чтобы их можно было бы сегодня расклеить по городу. Необходимо, чтобы жители Порт — о — Пренсе как можно скорее узнали об их содержании.
— Слушаю, генерал! — и полковник, взяв с собой бумаги, вышел.
Через несколько минут дверь в кабинет снова отворилась.
— Что вам нужно, Пьерре? — спросил президент, увидев вошедшего слугу.
— Ваше превосходительство, — отвечал черный слуга, — в приемной вас дожидается какой-то бедняга негр, который говорит, что ему нужно вас видеть.
Пьерре, несмотря на свою принадлежность к черной расе, считал себя выше обыкновенных негров и потому относился к ним покровительственно.
— Знаете ли вы его?
— Немного знаю, ваше превосходительство! Это Марселен — доверенный слуга господина Дювошеля, богатого плантатора в Херемпе. Кажется, он честный малый и предан своему господину.
— А вы не знаете, что ему нужно от меня?
— Не знаю, ваше превосходительство, он желает с вами переговорить с глазу на глаз.
— Хорошо, пусть он войдет!
Президент надел шляпу, взял перчатки и, опустившись в кресло, стал небрежно играть темляком своей сабли. Вошел Марселен. Юноша, которого мы видели раньше таким храбрым и решительным, теперь дрожал как лист. Не смея поднять глаз, согнувшись в смиренной позе, он медленно подошел к президенту, бормоча дрожащим от страха или от уважения, а может быть, от того и другого вместе голосом.
— Ваше превосходительство… ваша милость…
— Называй меня просто господином, мальчик, — добродушно проговорил генерал. — Мне сказали, что ты находишься на службе у Дювошеля. Это он послал тебя ко мне?
— Нет, ваше превосходительство… то есть, господин, не он!
— Кто же тогда?
— Моя мать!
— Как твоя мать?!
— Да, то есть, нет, ваше превосходительство… виноват, господин! — и он робко протянул правую руку, в которой было запечатанное письмо.
— Что это такое, мальчик? — с улыбкою спросил президент.
— С вашего позволения, ваше превосходительство, письмо!
— Ко мне?
— Да, ваше превосходительство… то есть нет, господин, к полковнику Бразье!
— Тогда ему нужно и отдать его!
— Но мать моя посоветовала мне отдать это письмо вашему превосходительству, — отвечал юноша, обрадованный добродушным тоном генерала.
Президент внимательно посмотрел на него; этот осмотр был, вероятно, благоприятен для юноши, потому что Жефрар мягко продолжал:
— От кого же ты получил это письмо?
— С вашего позволения, господин… мне его дал Флореаль — Аполлон, царь Вуду!
— Как? — вскричал генерал, вздрогнув и вырвав письмо из рук Марселена. — Ты говоришь — царь Вуду?!
— Да, ваше превосходительство!
Президент прошелся по кабинету с задумчивым видом, потом подошел к юноше.
— Сядь здесь, мальчик, — проговорил он, — ты, вероятно, устал, так как тебе пришлось совершить длинный путь?
— Да, ваше превосходительство, я пришел от пика Куридас!
Генерал открыл дверь кабинета, вполголоса переговорил о чем-то с офицером, бывшим в соседней комнате, и вручил ему письмо, потом вернулся к Марселену, все еще стоявшему посреди кабинета.
— Теперь, мой мальчик, — проговорил он, — расскажи мне, как ты получил это письмо от Флореаля
