слышится в последний раз. Он приказывает тем, кто еще остался в живых, собрать последние силы и сообщить Клевораку об их полном поражении. Сам же он хотя бы на несколько секунд постарается остановить преследование. Хайдар и Сакарбатуль колеблются, предпочитая смерть.
Но Кольпитру повторяет свое приказание. Воля вождя священна. С прощальными криками, оставшиеся в живых бросаются в чащу и бегут во весь опор, оставляя за собой окровавленный след.
Высоко держа голову, Кольпитру стоит перед врагом как вкопанный на своих четырех ногах. Кровь струится по его телу. Новые тучи стрел летят в него. Он же продолжает стоять все так же неподвижно, несмотря на то, что весь истыкан стрелами.
Вид Кольпитру так ужасен, что никто не решается к нему приблизиться. Только один белый вождь снова делает шаг вперед. Центавр не двигается. Вдруг проклятый испускает удивлейный крик, роняет свой меч и кладет свою руку на красный от крови торс. От прикосновения его хрупких пальцев великан падает. Несчастный умер.
Весь этот день Клеворак проводит под ивами, растянувшись около реки. Генем, Миорак и Бабидам сидят около него. Кадильда приносит старикам ветки покрытые оливками, и корни рэки. Она старательно обмывает рану Клеворака на его левой передней ноге.
В этом деле никто не может сравниться с ней Принеся глубокую раковину наполненную водой она опускает в нее пригоршню мха и затем накладывает его на рану. От свежей воды боль исчезает тогда очень осторожно она обвязывает лианой бабку ноги, так что вождь может свободно ходить и благодетельный мох не соскользает с ноги.
Все смотрят на нее с восхищением их толстые пальцы не способны к такой деликатной работе — Усевшись вокруг старика, они ведут медленный разговор. Сожалея что не могут сражаться рядом с молодыми, Генем громко заявляет;
— Древний закон, предписывающий смерть всем тем, кто не способен следовать за своими братьями на войну или на пастбище, был мудр.
Клеворак качает головой. Его взор останавливается на девушке, которая сидит молча.
Миорак спрашивает:
— Скажи, Кадильда, как это могло случиться, что твои ноги не несли тебя вслед за сражающимися?
Центавриха пожимает плечами.
— Я боюсь запаха и вида крови, — говорит она.
Тогда Клеворак серьезно отвечает:
— Проливать кровь для удовольствия строго запрещено. Но когда закон предписывает это, тогда ее вид и запах радуют и укрепляют сердца. Тот, кто чувствует иначе, не обладает душой народа с шестью членами.
Кадильда скромно наклоняет голову и молчит. Слова Клеворака справедливы. Нет центавриха не обладает душой народа, поэтому она не разделяет ни его удовольствий, ни его печалей. Ее наполняют неясные чувства, которые она не умела бы описать и которые ее братья понять не в силах. Если она и сумела бы кое — что объяснить, то стыд удержал бы ее от этого.
Проходят часы. Уже много раз старики подумали вслух:
«Теперь нечестивые искупили свою вину».
В нетерпении их ноги роют землю. Умы утомлены от одной и той же мысли и от одной и той же заботы. К вечеру поверхность воды покрывается рябью и на хвостах питонов сверкает перламутр заходящего солнца. Их плоские лица показываются из — за желтоватых плеч.
— Не возвратились ли уже победители? — спрашивают они.
Но центавры трясут головами. Тогда народ с перепончатыми руками прячется в водорослях и на покрытом травою берегу, поджидая с нетерпением их возвращения.
Но вот со стороны леса зашуршали опавшие листья.
— Не идут ли победители?
Нет, на опушке появляются силуэты фавнов. Они тоже пришли узнать, отомщена ли рана Футха. Пирип идет впереди, а около него двигается тот самый Пиулекс, который ушел сегодня утром с центаврами. Старый вождь шутя спрашивает его.
— Не послан ли ты братьями с шестью членами, чтобы сообщить радостную весть о победе?
Пиулекс кашляет, плюет на землю, делая вид, что очень старательно очищает орех от коры. Центавры смеются во все горло. Трусость фавнов известна. Они боятся всего, даже «убийц». От запаха крови они падают в обморок. В ответ на насмешки старика, Пирип и его братья с обиженным видом хмурят брови и, поглядывая на игры тритонов, скребут свои ляжки. Но долго сердиться не в их характере, поэтому они сейчас же принимаются играть вместе с тритонами.
Нет, они ничего не знают о войне: не правда ли, что старшие братья не нуждаются в их помощи?
В ответ Клеворак утвердительно качает головой. Молчание водворяется снова. Солнце уже зашло во всем своем великолепии. Все небо розовое. Радость и жизнь наполняют воздух. Перед сном птицы поют, как сумасшедшие. Откуда-то слышится кваканье лягушек. Кролики скачут, преследуемые маленькими фавнами. Тени сгущаются. Звезды зажигаются на небе. Маленькие фавны и тритоны сначала зевают, а потом засыпают.
Неужели центавры преследуют нечистых даже в воде? Может быть, они не вернутся до восхода солнца? Шеи вытягиваются; все напрягают свой слух. Неровный шум слышится из леса; он все приближается. Кто-то приближается, но только не вся орда; вероятно, гонцы предшествуют остальным.
Размеренный голос центавров звучит по земле. Фавны радостно шепчут тритоны толкаются по берегу. Старые центавры встают и делают несколько шагов вперед. Кадильда стоит около своих братьев. Крики приветствуют две темные тени, которые появляются из леса. Поспешность, с которой они летели, лишает их силы говорить.
Козлоногие бросаются им навстречу, но сейчас же отодвигаются с содроганием. Хайдар и Сакарбатуль останавливаются перед Клевораком, который смотрит и ничего не понимает. Вид их ужасен: у Сакарбатуля выколот глаз, три раны зияют на груди, сломанный меч прошел через плечо. Хайдар весь красный, обломки стрел торчат из его ран.
Вождь спрашивает:
— Где мой народ?
Скарабатуль молчит. Тогда Клеворак повторяет свой вопрос. Указывая пальцем сначала на себя потом на своего брата, Хайдар слабым голосом говорит:
— Вот все, что осталось от народа с шестью членами.
Ужасная весть приковала языки к гортани. Но вдруг припадок гнева овладевает вождем.
— Ты лжешь! — кричит он и протягивает руки, чтобы задушить обманщика.
Со стоном Сакарбатуль падает на землю; слышно, как по камню течет его кровь.
Хайдар шатается, он повторяет:
— Вождь, вот все, что осталось от народа с шестью членами.
Затем, собрав последние силы, он рассказывает прерывающимся голосом о той ужасной битве, где была сломлена сила животных — царей. Когда же он кончает свой рассказ, наступает продолжительное молчание.
Центавр никогда не лжет. То, что рассказал Хайдар, истина.
Разбитым голосом Сакарбатуль подтверждает:
— Все произошло именно так, как мы говорим.
Но никто не может постигнуть сразу ужасную новость. Клеворак, Миорам, Генем и старая Вабидам продолжают расспрашивать…
— Это неправда, что все погибли: наверное, Яхор, Харк или Треп живы? А что случилось с великаном Кольпитру? Не может быть, чтобы его поразили хрупкие руки «убийц»? С помощью какой хитрости неверные восторжествовал и?
Уже в двадцатый раз центавры рассказывают им о чудесных стрелах, остром оружии, сделанном из
