Глава 30
Проходили неделя за неделей, утомительные и монотонные…
Брезжил рассвет… Завсегдатаи заведения с песнями и руганью расходились по домам. Абу Зейд медленно, едва волоча ноги, поднимался по лестнице в спальню Тавхиды. Сама бандерша сидела на скамейке и принимала выручку. Девушки подходили к ней одна за другой и отдавали заработанные деньги. Вот и очередь Сейиды.
— А ты что стоишь, будто в гости пришла? — заорала хозяйка.
Сейида не удивилась этой прорвавшейся злости: Тавхида ревновала ее к своему дружку, который продолжал приставать к девушке и теперь заигрывал с ней чуть ли не у всех на глазах. Призывать на помощь хозяйку было бессмысленно: в любом случае она не сможет отнестись к Сейиде беспристрастно, все равно ей будет казаться, что девушка сама виновата — кокетничает, а потом бежит жаловаться… Да и мало ли что еще способна вообразить оскорбленная в своих чувствах Тавхида! Никто и не подумает ее разуверить, наоборот, с радостью подольют масла в огонь. Девушки косо поглядывали на Сейиду, их раздражало то, что Наргис стала украшением заведения. Она зарабатывала все больше и больше, а значит, отбивала доходы у своих подруг — это в благодарность-то за то, что они встретили ее доброжелательно и сочувственно, помогли превратиться из серенькой, незаметной простушки в шикарную даму. Научили ее красиво одеваться и причесываться… До чего только не дойдет оскорбленное самолюбие, рядящееся в тогу высокой справедливости!
— Везет же тебе! — сказала однажды Люхез, и слова ее прозвучали отголоском общего настроения. — Ты уж прости, подружка, но я не могу забыть, как мы с тобой встретились. Ну и жалкая ты была…
Если бы она знала, как мало Сейиду радует успех у завсегдатаев заведения! Ей противны эти захмелевшие гуляки с дурацкими шуточками и пьяной щедростью. Какой смысл в заработанных деньгах, если на них нельзя купить возможности распоряжаться собой и своим временем? Подруги, завидовавшие Сейиде, даже и не задавались подобными вопросами: единственный недостаток, который они видели в деньгах, — это то, что их никогда не хватает. И каждый пиастр, который перепадал новенькой при расчетах с хозяйкой, казался предубежденным девушкам украденным из их кармана. Даже жалкие подарки, оставляемые Сейиде постоянными обожателями, приобретали в глазах завистниц двойную ценность. Сейида не знала, как изменить общую атмосферу недоброжелательности: каждый ее шаг истолковывался вкривь и вкось. От ухаживаний Абу Зейда ее предостерегали сами подруги, казалось бы прекрасно сознававшие цену привлекательности этого борова. Но теперь они старательно разносили версию, что Сейида поддерживает заигрывания хозяйкина любовника. Девушку все больше и больше охватывало чувство полного одиночества. Если Абу Зейду удастся подстеречь ее, звать на помощь подруг будет бесполезно — все неизбежно обернется против Сейиды…
Стараясь казаться спокойной, девушка протянула выручку бандерше:
— Восемьсот пиастров, хозяйка.
— Тут гораздо меньше! — зло бросила Тавхида, пересчитав деньги.
— Вот еще три талона.
— Кто их дал?
— Сержант Гадд, Фараг-зфенди и Аббас.
— Какой Аббас?
— Сын владельца типографии Бараи.
— Говорят, ты его раньше знала.
— Мы были соседями.
Тавхида задумчиво повертела в руках талоны.
— Сержант взял книжечку на прошлой неделе. После этого я его видела раза два… Фараг-эфенди купил талоны лишь позавчера. С ним тоже все ясно. Остается Аббас… В последний раз он брал книжечку уже с полгода назад. И сдается мне, с тех пор появлялся здесь довольно часто. Пора бы уже платить и деньгами. А сегодня, значит, опять оставил талон… Откуда он у него?
— Может, дал кто-нибудь из знакомых… — предположила Тахия.
— Ты не видела, у него были еще талоны? — спросила Люхез у Сейиды.
— Не знаю.
— А он точно не покупал другой книжечки? — повернулась Люхез к хозяйке.
— Я не видела его рожи перед конторкой вот уже несколько месяцев… — отозвалась Тавхида и продолжала, чтобы хоть как-то успокоить себя. — Наверное, у него все-таки оставались талоны от старой книжечки.
Тем разговор и кончился.
Через несколько дней Аббас опять заплатил талоном… Хозяйка решила поговорить с парнем, когда тот придет в следующий раз. Она подстерегла Аббаса на лестнице:
— Послушай, откуда у тебя талоны?
— Купил.
— Где?
— Как где? — криво улыбнулся Аббас. — Известное дело — не в государственном банке! У тебя, конечно.
— Что-то не припомню…
— Напряги память.
— Если только месяцев шесть назад…
— Бот видишь!
— Но у тебя не должно уже ничего оставаться.
— Значит, кое-что еще есть… Пожалуйста, можешь взглянуть.
— У кого ты их берешь?
— Тебе-то какое дело? Главное, что я плачу!
— Главное, чтобы не отсюда ты их стащил!
Аббас изобразил оскорбленную добродетель:
— Честью клянусь, ты слишком подозрительна, Тавхида!
Этот разговор, разумеется, не успокоил хозяйку, более того — теперь она была почти уверена, что Аббас выкрал книжечку у кого-нибудь из постоянных посетителей. Подсчет выручки еще больше увеличивал ее тревогу: денег не прибывало, а количество талонов росло. И однажды, когда недельную выручку почти целиком составили печатные бланки с затейливо набранным названием заведения, бандерша взорвалась:
— Это что же такое творится? Откуда столько талонов?
— Они фальшивые! — воскликнул Абу Зейд.
— Чего тебе только в голову не взбредет! — напустилась на него хозяйка, но эта мысль, поначалу показавшаяся дикой, нашла в ее душе какой-то неясный отзвук. Словно что-то очень важное вертелось в памяти и никак не приходило на ум… И вдруг она вспомнила!
— Послушай, Сейида, не ты ли мне говорила, что у отца Аббаса есть типография?
— Я, — безмятежно отозвалась Сейида.
— Ах он, тварь! — взревела бандерша. — Подделывает талоны в своей типографии! Больше некому… Надо немедленно заявить в полицию!.. Я ему покажу, подлецу!
— Не может этого быть! — оторопела Сейида.
— У таких все возможно! Сплошное жулье!..
— Успокойся, Тавхида! — рассудительно загудел Абу Зейд. — Ну, подумай, кому могло понадобиться подделывать твои книжечки? Тоже мне банкноты!
— Клянусь Аллахом, это как раз и похоже на такого мерзавца! Банк ограбить у него кишка тонка, а бедных девушек готов обобрать до нитки!
Тавхида повернулась к Тахие:
— Кто дал тебе эти талоны?
— Не помню…
