достаточно ли надёжно укрепление из бочек.
— Там тебя спрашивает Виктор Лимож, — сказал подошедший Кри-Кри.
Жозеф взял мальчика под руку, и они молча направились в обход баррикады.
Поэт стоял, облокотившись на мешок с песком.
Увидев Жозефа, Лимож снял свою мягкую шляпу и раскланялся.
— Гражданин Бантар, — сказал он, — вы знаете меня…
— Ваши песни распевает весь рабочий Париж. Вы хорошо делаете своё дело, и Коммуна благодарна вам.
— Я не только поэт, но ещё и гражданин, — заявил Лимож. — Я пришёл, чтобы вместе с вами защищать Бельвиль.
— Вы поэт, — сказал Жозеф, — вам незачем идти на баррикады. Воевать способен каждый, но не каждый может быть хорошим поэтом.
— Нет, — настаивал Лимож, — теперь, когда Коммуне грозит смертельная опасность, я хочу сделать то, что может сделать каждый: отдать за Коммуну свою жизнь.
— Вы умеете стрелять? — спросил Жозеф.
— Бью без промаха, когда мишень мне ненавистна!
— Вы получите ружьё, Лимож, и пусть ваши пули будут разить врага так же метко, как ваши стихи!
Встреча с поэтом произвела сильное впечатление на Кри-Кри. Если до этого мальчик всё ещё не знал, как начать разговор с Жозефом, то теперь он больше не колебался.
— Но ведь и я бью птицу на лету! — вскричал он, подбежав к Жозефу. — Ты можешь быть спокоен, дядя Жозеф: я не выпущу зря ни одной пули.
— Молчи, Шарло! Мы с тобой уже договорились, и баста!
Но на этот раз Кри-Кри был решителен и настойчив.
— Почему ты мне не доверяешь? — спросил он с дрожью в голосе. — Если не хочешь взять меня в свой отряд, позволь мне пойти в батальон школьников, куда уже вступил Гастон Клер.
— В самом деле, гражданин Бантар, — поддержал мальчика Лимож, — почему вы отказываете молодому коммунару в том, на что имеет право каждый, кто ненавидит врагов рабочего Парижа? — И, увидев, что взволнованный Бантар приблизился к мальчику и обнял его за плечи, Лимож добавил: — Дайте Кри-Кри шаспо и, прошу вас, поставьте его рядом со мной.
Лимож не понимал, почему упорствует Жозеф. Бантара можно было встретить в самых опасных местах, а мальчика между тем он старался удержать вдали от опасности.
Бантар вдруг заколебался. Он даже казался растерянным, чего никак нельзя было ожидать от этого решительного человека. Однако, быстро овладев собой, Жозеф произнёс мягко:
— Всё обойдётся, ты увидишь… Не сердись на меня, сынок! Наш уговор должен остаться в силе: ты возьмёшь ружьё, когда я выйду из строя. — Обняв мальчика за плечи, он добавил: — Пойдём-ка, я объясню тебе то, что, в сущности, должен был сказать раньше.
Отойдя недалеко от баррикады, они сели на скамью. Бантар молча набил табаком трубку, раскурил её и сказал:
— Видишь ли, Шарло, во всём Париже, а может быть, и во всей Франции осталось нас только два Бантара: ты да я. Это ещё не последний бой за освобождение трудящихся. Мы будем драться с версальцами, пока не откажутся служить руки. Смерть каждого защитника Коммуны отзывается в сердцах и умах угнетённых всего мира, пробуждает в них гнев и ненависть к палачам и поднимает их на борьбу. Понимаешь ты меня, Шарло?
— Я всё понял, — ответил Кри-Кри, глядя в упор на Жозефа. — Но одного всё-таки не понимаю: почему ты меня не пускаешь сражаться за Коммуну?
Жозеф улыбнулся:
— Потому что хороший полководец должен позаботиться о резервах, которые понадобятся в решительный час борьбы. Сорок лет назад я переживал те же чувства, какие волнуют теперь тебя. Отец не взял меня с собой, когда ушёл драться на баррикады. Умирая, он сказал мне и брату Жану, твоему покойному отцу: «Ещё не один раз придётся рабочим браться за ружьё, чтобы сбросить со своей шеи вампиров-капиталистов. Мой отец брал Бастилию, я свергал Луи-Филиппа, [62] а вам придётся свергнуть Наполеона Третьего. Я хочу, чтобы имя Бантара упоминалось в истории всех революций». Так вот, Шарло, я хочу того же, о чём мечтал и мой отец, твой дедушка… Я хочу, чтобы в предстоящем и, я уверен, последнем, победном бою ты представлял род Бантаров.
Слова дяди Жозефа глубоко взволновали Кри-Кри. Ещё яснее стал для него смысл борьбы, очевидцем которой он был. Его и радовала и смущала ответственность, какую возлагал на него Жозеф.
Как бы отвечая на мысли племянника, Жозеф сказал, мягко улыбаясь:
— Бывают такие минуты, когда человек за один день становится старше, мудрее на целых десять лет. Так и ты, Шарло…
Жозеф хотел что-то ещё сказать, но замолк, услышав позади себя женский голос:
— Гражданин депутат!
К Бантару приближалась молодая женщина. Она шла нерешительно, будто раздумывая, можно ли ей подойти. Робко, но всё же довольно настойчиво она заявила:
— Я сделала для вас работу, а платы, о которой со мной договорились, не получила.
— Какую работу вы сделали для Коммуны? — В вопросе Бантара слышалось удивление.
— Подшила триста повязок, — ответила женщина.
— Какие повязки?
— Какие? Да трёхцветные! — удивилась, в свою очередь, женщина. — Трёхцветные, чтобы нашивать на рукава.
— От кого вы получили заказ? — живо спросил Бантар.
— Да от мадам Легро. А когда я пришла к ней за деньгами, она и говорит, что сама ещё не получила денег от Коммуны.
— Как вас зовут, гражданка? — спросил Бантар.
— Меня? Жанна Маду. Я швея, живу на улице Рошешуар, весь квартал меня знает.
— Вы даже не подозреваете, Жанна, какая бессовестная обманщица ваша мадам Легро! Отправляйтесь сейчас же с моим племянником Шарло, он вам поможет. Не беспокойтесь, Коммуна вас не обидит!
Бантар быстро вытащил из кармана записную книжку, поставил ногу на тумбу, положил книжку на колено и набросал несколько слов.
В записке, которую он молча протянул Кри-Кри, предлагая ему прочесть, было написано:
(помещение бывшей префектуры)
Гражданину прокурору Коммуны РАУЛЮ РИГО
Женщина, по имени Жанна Маду, поможет вам раскрыть заговор брассардье.
Жозеф Бантар
P. S. Податель сего — мой племянник Шарло Бантар. Можете ему вполне доверять. Он ловок, находчив и всей душой предан нашему делу.
Ж. Б.
23 мая 1871 года
Кри-Кри ещё раньше слышал о брассардье — тайных врагах Коммуны. Они исподволь заготовляли трёхцветные повязки, чтобы приколоть их к рукаву, когда версальские войска захватят Париж: это давало версальцам возможность сразу отличить своих от сочувствующих Коммуне.
Записка явилась для Кри-Кри приятной неожиданностью. Наконец-то дядя Жозеф доверил ему важное дело!
