-Вот и хорошо. Пойдем готовить для вечери верхнюю комнату.
-Там, кажется, учитель отдыхает.
-Ты тоже зовешь его учителем?
-А как мне его называть?
-По имени.
-Я не осмеливаюсь.
-А ты попробуй. Ему понравится. Разве он не мужчина, чтобы ему не понравилось, как нежно его называет такая красивая женщина?
-Ах, отец!
-Дочка, мужчины любят ласку. Только не перечь ему. Уж очень это им не нравится. По себе знаю. Когда моя старуха мне перечит, видеть ее не хочу. Ну, пойдем?
Марии становится легче от его слов.
-Пусть он еще там немного отдохнет.
-Ну, хорошо. Время есть.
Мария принимается начищать медный светильник. Нахум бездумно наблюдает за ее работой. Ему приятно одно ее присутствие. В его стариковской жизни с глухой, бездетной Елизаветой она стала отрадой.
-Не спеши, дочка. Нам спешить некуда, - с возрастом Нахум стал дорожить временем как таковым. Время и есть жизнь.- Поспешающий, дочка, только к смерти своей торопится, - поучает он молодую женщину.
-Да, отец, - соглашается она, умалчивая о том, как торопила она все эти месяцы и как торопит сейчас часы.
Возвращаются Иуда с Андреем, который тащит короб, полный съестных припасов. Он оставляет короб на кухне и возвращается к ученикам.
-Уф, загонял меня Иуда по жаре, - он устало опускается на ложе. - Тесно же в Иерусалиме! Я бы не смог здесь жить.
-Что в городе? - спрашивает Петр.
-В городе? Скорбь и траур. Говорят, тридцать убитых, а увечных более сотни.
Иуда с Нахумом и Марией поднимаются по деревянной лестнице в верхнюю комнату. Иисус лежит на кушетке, заложив руки за голову, и смотрит в потолок. При их появлении он садится и вопросительно смотрит на Иуду.
-Синедрион ищет некоего Иисуса из Назарета, - без эмоций сообщает тот. - Объявлено на рынке и у дворца Хасмонеев и обещано вознаграждение: тридцать шекелей. Тебя ищут.
-Недолго им искать.
-Вернемся в Храм?
-Нет.
-Что же будем делать?
-Ты готов что-то делать?
-Я иду с тобой. Для меня ничто не изменилось со дня нашего разговора на таможне, - Иуде кажется, что Иисус в нем усомнился. - Я готов к любой жертве.
-К жертве?
-Да, - подтверждает он. - Я готов уйти с тобой.
-Хорошо,- очень серьезно произносит Иисус. - Я скажу, что делать, когда решу.
Марию этот разговор пугает. Она поняла лишь то, что Иисус объявлен в розыск, но ей и этого достаточно. Что же теперь? Ведь ему придется скрываться от врагов. Возьмет ли он ее с собою? Она тоже готова на любые жертвы. Она тоже хочет уйти с ним, куда бы он ни пошел.
Иуда хладнокровно отдает распоряжения Нахуму.
-Принеси еще светильников. И приготовь воду для омовения.
-Я принесу, - вызывается Мария и бросает взгляд на Иисуса. - Тебе что-нибудь принести?.. Учитель, - его имя не выговаривается у нее.
Нахум это замечает и укоризненно качает головой.
-Нет, спасибо, - отвечает Иисус.
Сбегая по лестнице, Мария твердит про себя: “Иисус, Иисус, Иисус”. Она должна назвать его по имени. Это как заклинание, которым открывают запретные двери. Она должна назвать его по имени. Тогда все изменится. Она возвращается с двумя светильниками и передает их Нахуму. Иуда вышел уже, но Иисус по- прежнему сидит на кушетке и смотрит в пол. Она опять сбегает вниз и возвращается с тазом и кувшином для омовения. Нахум смотрит на нее со значением и специально уходит в дальний угол, где сложены горой матрацы и одеяла. Пока она набирается смелости, Иисус решает, что он мешает убранству комнаты, решительно встает и выходит. Мария догоняет его на лестнице и выпаливает:
-Я слышала ваш разговор с Иудой. Вы говорили, что куда-то хотите уйти. Можно мне пойти с тобой?
Иисус осмысляет ее слова и сочувственно улыбается.
-Куда я иду, ты не можешь идти.
-Почему?
-Говорю тебе, Мария: и ты придешь туда, но не сейчас.
-Когда?
-Не знаешь, о чем спрашиваешь. Позже, Мария. Когда приблизится к тебе Царство Небесное.
-Я тоже готова на любую жертву! - это произносится ею как признание в любви, и Мария смотрит в глаза Иисусу.
Он встречает этот взгляд и отвечает ей со вздохом:
-Опять жертвы. Не нужны мне жертвы, милая. Я не бог, чтобы принимать жертвы.
-А как мне приблизиться к Царству Небесному?
-Оно само придет. Ты жди.
-Я буду ждать.
-Живи, Мария. И жди.
Лестница кончается, и они расходятся. Она так и не назвала его по имени. Мария решает, что обязательно сделает это завтра. Не нужно спешить. Поспешающий торопит смерть. Завтра она скажет ему: “Иисус, ты мой ангел и бог, я бесконечно преданна тебе и готова ждать, как ждут милости божьей, - всю жизнь. Мой Иисус”.
Ближе к сумеркам этого черного четверга все мужчины поднимаются в верхнюю комнату на тайную вечерю. Флигель чисто убран, застелен циновками и половиками. На длинном столе стоят серебряные блюда с традиционными пасхальными кушаньями, лежит хлеб из неквашенного теста. Лук и полынь, фрукты и вино. Пять светильников горят по всему пространству помещения. Ученики входят из темноты в эту желтую, апельсиновую мякоть комнаты поочередно, снимая сандалии на пороге, и рассаживаются вокруг стола согласно чину: во главе стола - Иисус, от него слева садятся Иуда и Матфей, справа - Иоанн с Иаковым. На противоположной стороне лицом к Иисусу располагается Петр. Андрей с Симоном и три ессея составляют его ряд.
Нахум с Марией устраиваются в глубине сада на излюбленном месте старика, откуда виден дом, весь двор и ворота. Сверху сквозь молодую листву видны громадные башни дворца Ирода. На самой высокой башне Фазаила зажгли огни в знак того, что царь Антипа прибыл в Иерусалим.
В верхней комнате ученики сидят за столом, уставленным снедью, и сознают, что Иуда был опять прав: у них просто зверский аппетит. Им хочется заесть все тревоги дня ягнятиной и десертом. Иисус встает из- за стола и направляется в угол комнаты. Он торжественно наливает воду в медный таз и подвязывается длинным холщовым полотенцем, как низший слуга в доме или раб-банник. Давно уже привыкшие к странностям своего вождя, ученики безмолвно наблюдают за этим самоунижением Мессии.
Омовение ног Иисус начинает со своей таможенной команды. Идя от двери, он ставит таз перед Матфеем. Мытарь мгновенно вспоминает сцену, в которой Мария омывала ноги Иисуса и утирала их своими волосами, не имея полотенца. Происходящая ныне сцена полна еще большего символизма. Процедура проходит в полной тишине. Следующим свою искалеченную ногу ставит в таз Иуда, пытливо вглядываясь в
