-Вполне, учитель. Мне действительно много лучше.
-Ну а твои дела?
-Скоро должен придти Закхей, чтобы принять у меня таможню. Но я могу бросить ее и так, если нужно поторопиться.
-Нет, торопиться ни к чему. Подождем твоего Закхея. Может быть, подойдут и Петр с Андреем.
Он уходит с футляром в свою комнату. Матфей принимается сгребать в трапезной остатки вчерашнего пиршества. Он вываливает их на кухне, освобождая стол для завтрака. Вскоре все жильцы таможни сидят за чистым столом и закусывают остатками хлеба с сыром. А потом является Закхей в сопровождении сыновей и слуг. Они заполняют весь дом. Закхей по-хозяйски обходит комнаты, заглядывает во все углы, и бывшие жители этого дома начинают чувствовать себя здесь непрошенными гостями. Это неприятно им и вдвойне неприятно Матфею.
-Закхей, - не выдерживает он, - ты не мог бы подождать со своими людьми во дворе? Нам нужно собраться.
-Я подожду, - невозмутимо соглашается владелец постоялого двора, - но не долго. У меня, друг, много дел. - И добавляет, уходя: - Ты ведь оставляешь все эти вещи здесь, как договорились?
-Друг, - передразнивает его мытарь, - я выйду через ворота таможни с одной сумой. Полагаешь, я смогу засунуть в нее этот стол?
-Не только стол, - без смущения напоминает купец.
Этот самодовольный, неторопливый человек напоминает Иоанну его отца Зеведея, когда судья говорил со своими горожанами, а юноша мялся рядом от неловкости. Закхей и не думает спешить, он откровенно разглядывает квартирантов таможенника и встречает холодный, такой же презрительный, как свой собственный, взгляд Иисуса, этого лжепророка, которого чуть не побили камнями.
-Купец, - раздается хриплый голос Иуды,- тебя ведь попросили.
Закхей переводит взгляд на сидящего рядом с Иисусом мрачного заросшего черной с проседью бородой человека с портупеей на плече и что-то подсказывает ему, что с ним лучше не связываться. В нем ощущается присутствие какой-то темной силы. Торговец лошадьми уходит.
Завтрак заканчивается без всякого аппетита. А вскоре на дворе раздается шум. Раздвигая ретивых слуг могучими плечами, на таможню входят братья - рыбаки и сердятся, что их не хотят впускать. Закхей делает знак своей челяди, и старшина рыбацкой артели с его драчливым братом беспрепятственно проходят в дом.
-Мы пришли, учитель, - с порога заявляет Петр.
-Хорошо,- кивает головой Иисус и предлагает братьям сесть за стол.
Эта простота приема разительно контрастирует с ночными бдениями Петра. Ему казалось, что он заслуживает большего: если не братских объятий, то хотя бы похвалы.
-Ну, раз все собрались, - говорит Матфей, - то я принесу свой подарок.
Он возвращается со стопкой новых белоснежных рубах.
-Я подумал, - объясняет он, - пусть каждый оденет в дорогу чистое и новое. И пусть мы сами станем, как эти гиматии.
Всем нравится такой символизм. Семеро спутников в белоснежных нижних рубахах покидают таможню и направляются на юг по караванному тракту. Их уход из Капернаума проходит обыденно и незаметно. Иоанн пристраивается справа от Иисуса, рядом с ним Иаков, слева идут братья - рыбаки, Матфей с прихрамывающим Иудой плетутся позади всех.
“Вот мы опять на дороге!”- радостно думает Иоанн. Несколько месяцев, проведенных в Капернауме, кажутся ему лишь короткой остановкой в пути. Он воодушевленно излагает Иакову и братьям-рыбакам концепцию широкой как мир дороги, по которой идет все смертное человечество к Царству Небесному.
-Смысл дороги в самой дороге,- объясняет он.
И только двое в этой компании знают, что дорога для них кончается в Иерусалиме.
К полудню они достигают рыбацкого поселка Магдалы. Иоанну предстоит, как он догадывается, вновь войти в харчевню кривого сирийца. Он предвкушает, как они войдут всемером в харчевню и заполнят своей праведностью все пространство этого капища, и язычники потеснятся в углы, и бесстыдные, размалеванные женщины спрячутся от их холодных взоров, а сириец с вечной ухмылкой на обезображенном лице склонится перед ними. Но еще издали он замечает, что на месте постоялого двора осталось лишь пожарище. Закопченные каменные стены без крыши стоят на месте харчевни, как скорбные памятники войны. Среди этого пепелища ковыряется какой-то человек.
-Эй, - окликает его Иуда. - Что здесь произошло?
Человек на мгновенье отрывается от своих раскопок.
-Зелоты. Хозяина и его челядь порубили. А дом сожгли.
-Какие зелоты?
-Разве у них спросишь? Примчались тут на конях, главарь их весь в черном, так и сверкает глазами.
-Бар-Аббас, - отчетливо произносит Иуда и поворачивается к своим спутникам. - Здесь нам не остановиться.
Иоанну на мгновение становиться жаль сирийца, а Матфей вспоминает группу всадников у своей таможни и их предводителя с серебряным кинжалом на поясе и хищной улыбкой на гордом лице. Эти магдальские развалины дают ему повод еще раз сказать себе, что он правильно поступил, продав таможню. Неспокойные времена наступают в Галилее, здесь можно запросто умереть только за то, что ты иностранец или мытарь.
Иуда вопросительно смотрит на Иисуса. В нескольких часах ходьбы на юг лежит царский город Тибериада, а там прямой караванный путь вдоль Иордана до самого Иерусалима. Именно по этому пути Марию везли в Иерусалим.
-Я хочу еще раз пройти по Галилее, - говорит Иисус.
Иуда понимающе кивает.
-Тогда нам следует купить еды. Петр, у тебя есть знакомые рыбаки в Магдале?
Задумчивый Петр кивает головой.
-Нужно купить рыбы на пару дней. До Каны мы вряд ли где-нибудь пообедаем.
-Я схожу, - вызывается Андрей.
Путники переходят на другую сторону дороги подальше от запаха гари и опускаются на камни у обочины. Иуда хмуро смотрит на серое, потемневшее небо. Менее всего ему хочется провести ночь под дождем на сырой земле.
-У меня есть вино, - говорит Матфей, указывая на мех, - не хочет кто-нибудь выпить?
-Налей, - соглашается Иуда.
Мытарь достает чашу из сумы, и они вдвоем выпивают. Иисус жестом отклоняет предложение.
-Учитель, мы пойдем через Галилею?- спрашивает Иоанн.
-Да. Ты против?
-Конечно, нет. Значит, мы пойдем той же дорогой, которой пришли сюда? И зайдем в Назарет?
Но в планы Иисуса это совсем не входит. Скопец всегда сжигает за собою мосты
-Мы не будем заходить в Назарет, - строго выговаривает он. - Пусть мертвые остаются с мертвецами. Но ты, если хочешь, можешь зайти.
-Я просто спросил, - оправдывается он.
Возвращаются братья с плетеным коробом из ивовых прутьев.
-Вот, - хвастает Андрей, - я взял с запасом. Все твои деньги, друг, ушли, - сообщает он Иуде, который выдал ему несколько денариев.
Иуда небрежно кивает.
Все свои сбережения братья оставили матери и Цилле, прихватив лишь горсть шекелей на дорогу. Андрей не стал бы скупиться на покупку рыбы и своими деньгами, но коль скоро Иуда выдал ему сумму из своего деревянного ящика, то первыми он потратил эти денарии. В их общине сразу же устанавливается порядок, при котором финансовые вопросы не обсуждаются и не производится даже складчина денег в общую казну. Каждый тратит, сколько имеет, но большая часть расходов лежит на Иуде. Ни сынам грома, ни
