поняла девочка и опять не спросила ничего.
«Кто рождается? — в голове её пронеслись десятки предположений, один другого нелепее и фантастичнее. — Кто?»
«Отрывается… — шепчет через несколько минут Полян. Потом постукал ещё раз и проговорил уже громко, уверенно и радостно: — Садится! Садится!»
Заряне ещё любопытнее стало и даже страшно. Она совсем бы перепугалась, не будь возле неё Поляна. Да ещё счастливого, торжествующего.
Короткая ночь прошла в труде, в волнении, в ожидании. К полночи перестал Полян работать мехами, а на рассвете велел девочке бежать к старикам — звать их к его хижине.
Вскоре вот здесь, на этом самом месте молча собрались старейшины — главы больших семей славянского городища, а ещё через минуту открылась дверь полуземлянки и вышел Полян — он был гол до пояса, бос, до ожога загорел возле жаркого очага. На влажном лице его размазана была черная копоть.
Но шел он гордо и торжественно, неся в руках обернутый в мокрую овчину, горячий ещё, тяжелый горшок.
Вошел в расступившуюся перед ним полукругом толпу, поднял над головой сосуд и вдруг с силой бросил его на землю. Старики, ахнув, отпрянули на несколько шагов, а Полян, расковыряв поданными Заряной щипцами куски ноздреватой застеклившейся массы, схватил из неё что-то небольшое и протянул старикам.
Те с интересом рассматривали поданный им предмет. Это был сизый кусок ноздреватого железа, образовавшийся в очаге на дне горшка. Величиной он был с добрый кулак, на поверхности видны были влипшие в него частицы угля и шлака.
Железо! Первое железо, полученное из руды здесь на окраинном лесном городище!
Ещё, ещё нужнее стал Полян общине.
Дмитрий Павлович потянулся к кружке, опять налитой дедом, отпил несколько глотков холодного кисловатого кваса и, улыбаясь, посмотрел на слушателей.
— По глазам вижу, Глеб спросить что-то хочет.
Но Игорь опередил медлительного товарища:
— Зачем он так колдовал? С петухом, с лепешками?… Ведь он же знал, что это руда. Значит, и без петуха да лепешек железо будет?
— Ишь ты! Как у тебя всё это просто? Может быть, ему и химическая формула руды известна была и реакции, происходящие в тигле? Мы вот с тобой не стали бы шаманить — не то время, не те знания. А тогда, брат, о металлургии ничего твердо не знали. Была она тогда делом темным, чародейным. Первые металлурги и сами не знали, что и как у них в горшке происходит, и не мудрено, и за чудо считали превращение красного порошка в голубое крепкое железо. Не мудрено темному человеку было и удивиться.
И думаешь, варка всегда удавалась? Тогда, брат, это сложнее было. Технология тех лет зачастую включала в себя жертвоприношения как совершенно обязательный элемент. К тому же руда разная бывает, с разными примесями, с разным содержанием железа, разной крепости.
Полян и раньше железо варил, да не такая руда была там, где он жил тогда, — та быстрее отдавала свое железо. Вот он и волновался, что затянулась варка. А что перед стариками он поважничал немного — это, может быть, и нарочно: пусть колдуном считают. Оно тогда подчас было не безвыгодно.
— Я не о том спросить хотел, — осторожно начал Глеб. Он, видимо, боялся недоверием обидеть рассказчика. — Ведь для плавки железа нужна температура в полторы тысячи градусов, не меньше. Неужели в простом очаге может быть такая?
— А Полян и не плавил, — лукаво улыбнулся Дмитрий Павлович, — он варил.
Мальчики не поняли. Пришлось археологу пояснять. Плавка железа действительно требует температуры не ниже тысячи пятисот — тысячи шестисот градусов. Но древние шли иным, более легким путем: они просто восстанавливали железо из окислов. Многие руды, в том числе и болотная руда, которая была основным металлургическим сырьем наших предков, являются окислами. Древние смешивали, как мы уже видали, истолченную руду с углем и нагревали, непрерывно нагнетая воздух. Кислород воздуха соединялся при температуре в четыреста-семьсот градусов с углеродом (углем), образуя углекислый газ, железо же вязкой тестообразной массой опускалось на дно горна.
Получалась ноздреватая крица с примесью кусочков угля и шлака. Её несколько раз нагревали и проковывали, чтобы удалить примеси.
Правда, много железа оставалось в шлаках, зачастую больше половины. Это и заставило металлургов отказаться от восстановления (от сыродутной, как её сейчас называют, варки железа) и перейти к доменному способу — к плавке, которая требует температуры значительно более высокой, зато позволяет извлечь почти всё содержащееся в руде железо.
Предки же наши многие сотни лет варили железо старым способом: в примитивных горнах — домницах.
Железа получали они немного, в лучшем случае по пять-восемь килограммов за плавку (точнее, за варку), но ведь и требовалось его в те годы несравненно меньше, чем теперь: на оружие да на нехитрые орудия труда. Однако мало ли, много ли, а требовалось: без железа уже и тогда невозможной была бы жизнь древней общины. Уже в VII–X веках существовали кричники — железоварщики, кузнецы, специально занятые получением и обработкой железа, чудесные умельцы, внушавшие остальной массе населения уважение и суеверный страх умением управлять таинственными силами огня.
И умельцы эти, надо думать, не слишком старались развеять мистическую дымку, которой было окружено их ремесло. Мало того, и сами они обычно верили в то, что к ним благосклонен Сварог — могучий бог огня, рождающий из рудного порошка крепкое железо.
— А Полян? — спросил Игорь. — Верил он в свое колдовство?
