Залуский, который в свое время очень точно поставил перед бывшими солдатами Армии Крайовой вопрос, столь популярный сегодня в стане любителей альтернативной истории: «...Несколько лет тому назад в группе бывших солдат одного из элитных отрядов Армии Крайовой, прославившегося необычайным мужеством в борьбе и чрезвычайными потерями, в группе, имевшей в своем составе двух доцентов, доктора, инженера и журналиста, возник проблемный вопрос: а что было бы, если бы война закончилась 20 июля 1944 г., если бы 'Лондон' победил. Кто-то из присутствующих грустно улыбнулся: 'Ну что ж, не погибло бы столько товарищей. Избежали бы мы столько действительно незаслуженных унижений и страданий. А сегодня наверняка были бы мы... старшими сержантами полиции. Было бы столько работы в первые годы, что не пришлось бы нам подумать себе, о будущем, об учебе'».
А вот что на ту же тему заметил министр иностранных дел эмиграционного правительства Польши в Лондоне Эдвард Речински: «...в годы войны он и его коллеги делали все, чтобы Волынь и Галичина остались в составе Польши. Но сейчас он очень рад, что поляки потерпели поражение. Потому что 'если бы мы победили, то имели бы потом то, сейчас я вижу в Боснии...'»[246]
Другое дело, что ни первому ни второму нынешние польские историки не верят, и в многочисленных работах упорно проводят свою линию, примерно так же, как делает это пан Мотыка:
«— Поиграем в 'если бы да кабы', то бишь в так называемую альтернативную историю. Что было бы, если бы в послевоенной Польше к власти пришло некоммунистическое правительство; было бы оно вынуждено — чтобы подавить украинское восстание на юго-восточных землях — также прибегнуть к массовым депортациям украинского ...населения?
— Демократическое польское правительство, по моему мнению, не провело бы такой операции. Она бы не была необходима. ...Свободное польское правительство чего-либо такого не сделало бы. В междувоенном двадцатилетии государство ликвидировало без депортации белорусское и коммунистическое партизанское движение, действовавшее на значительно большей территории»[247].
И наконец, еще один перл из исторической сокровищницы пана Мотыки: «...конституция Второй Речи Посполитой гарантировала всем нациям, в том числе и украинцам, равные права, но на практике украинцы были людьми второй категории. Но я не считаю, что это была система, подобная тоталитарной. И антиукраинские акции — пацификации — вызывались террористическими акциями ОУН. Политика Второй Речи Посполитой к украинцам — оскорбительная, но ни в коем случае не оправдывала акций украинских националистов на Волыни»[248].
А теперь давайте и мы попробуем выдать свой прогноз относительно развития ситуации на территории бывших «восточных окраин» в том случае, если бы осуществился сценарий стратегов из АК. Боюсь, он будет таким же, как у Залусского и Речинского. А значит, одними пацификациями дело не обошлось бы, поскольку переполненным взаимной ненавистью боевикам из УПА, белорусских антисоветских формирований вроде «Черного кота», и «Народной партызанки» ни польская конституция, ни замечательное некоммунистическое правительство были бы не указ. Вследствие чего «бело-красным и пушистым» пришлось бы заниматься ровно тем же, за что они сегодня с пеной у рта клеймят НКВД. Однако можно не сомневаться, что ныне это называлось бы не репрессиями против украинцев и белорусов, а защитой территориальной целостности Польши и борьбой с терроризмом.
Поляки в составе советских силовых структур на Западной Украине, Белоруссии и в Литве после освобождения от гитлеровской оккупации
После освобождения бывших «восточных территорий» силовые органы советской власти, и в особенности на Западной Украине, в силу активизировавшихся после ухода фронта на запад структур ОУН и УПА, начали организовывать вспомогательные вооруженные формирования из польского населения. Эти формирования назывались истребительными батальонами и в них участвовали сотни поляков.
Но в самом начале появилась так называемая «польская милиция». Как указывают все исследователи, явление это до сих пор мало исследовано. Известно оно, в общем-то, из донесений структур самой АК: «...в Коломыи... милиция польская в большевистских мундирах... Арестовано, вывезено и расстреляно определенное количество украинцев. Встречаются также случаи арестов и вывозов среди поляков. Это применяется против тех лиц, которым большевики вменяют тесное сотрудничество с немцами. Объявления на местах на русском и польском языке»[249]. Есть также сведения и со стороны УПА о том, что данная милиция проводила облавы на уклоняющихся от призыва в Красную армию. УПА также отмечала, что польская милиция отслеживала перемещения ее отрядов в Тернопольской области и информировала об этом НКВД.
В настоящее время многие польские историки (в частности и сотрудники польского Института национальной памяти) рассматривают как участие поляков в рядах этой милиции, так и явление формирования истребительных батальонов в начальной стадии преимущественно из поляков как коллаборационизм с «советскими оккупантами». Однако опять же многие из них упускают из виду тот простой факт, что после ухода отрядов АК с Украины — это в особенности касалось 27-й Волынской дивизии — на определенный период, пока не произошло достаточного укрепления советских органов на местах — никуда не исчезли сильные структуры УПА, получившие достаточные запасы вооружения от гитлеровцев и продолжавшие в том числе нападать и на деревни и села, населенные поляками. По данным польских исследователей, только в феврале 1945 г. в Тернопольской области формирования УПА сожгли около 50 польских деревень, убив в общем около 1 000 человек. В этих условиях поляки вынуждены были снова организовывать или же попросту реанимировать свои структуры самообороны. Эти самообороны и стали основой истребительных батальонов. Командовали этими батальонами, естественно, офицеры из НКВД. Однако это была единственная в условиях того времени возможность получить оружие и защищать свои села. Называть эти батальоны структурами НКВД просто смешно, так как личный состав их не формировался из работников НКВД. Так же несерьезно было бы называть польские структуры самообороны на Украине в период 1943-1944 гг. структурами АК только на том основании, что в них участвовали члены АК. А ситуация была серьезна. Хоть и утверждают украинские историки, что к тому времени УПА начала войну только против Советов, хоть и приводятся данные о переговорах пост-аковских структур и УПА о возможном взаимодействии против этого врага, но все же УПА продолжала вести войну против польского гражданского населения, считая его союзником Советов, и иначе невозможно объяснить такие вещи, как развертывание настоящих боевых действий в Трембовльском районе против населенных пунктов с преимущественно польским населением. Там на деревню Глещава в феврале 1945 г. напал отряд УПА силой 500 человек, среди защитников села было 48 убитых и 36 раненых. В том же районе за село Борычовка бой шел в течение 10 часов, причем участие в нем принимало и советское подразделение. И примеров таких не счесть. При этом следует учесть, что истребительные батальоны использовались только для борьбы с УПА. Уже в феврале 1945 г. в Западной Украине действовало 292 таких батальона, где поляки составляли до 80% личного состава. Поданным польского исследователя Т. Збыша, примерно 23 тыс. поляков из 50 тыс. участников самооборон в Галиции служили в истребительных батальонах.
Поражает только характеристика участия своих же соотечественников в этих формированиях. Опять идет подтекст — сдохни, поляк, но с Советами не сотрудничай! Маститый польский историк и большой поклонник чеченских боевиков, пан С. Чещельский считает, что причиной участия истребительных батальонов, организованных Советами, были убийства поляков, совершаемые украинскими националистами. И хотя вроде бы, с одной стороны, это было оправданно, а с другой стороны, поляки как бы замарались — ведь они становились исполнителями советских репрессий против украинского подполья. И по его мнению, это делалось специально, ведь это была реализация старого принципа «разделяй и властвуй». То есть опять — умри, поляк, но с Советами не сотрудничай! Хотелось бы только посмотреть, как на головорезов из УПА подействовала бы информация, что поляки гордо отказываются от оружия НКВД. Это еще почище знаменитых слов Троцкого в Бресте насчет того, что не будет ни мира, ни войны, а армию распустим.
Истребительные батальоны действовали также и в Белоруссии, хотя трудно сказать, каково было в
