медленно двигая по кругу огромные стрелки, и вдруг какой-то механизм пришел в движение, закрутились колеса, которые только что были совершенно неподвижны, и внутренность башни наполнил оглушительный гром курантов. Первый удар был таким неожиданным, что Павел едва не оглох. Он приоткрыл рот, как делают артиллеристы, чтобы не оглохнуть от грохота орудийной канонады, и привстал, выглянув из своего укрытия, внимательно следя за Поляковым и Феей.
Огромные часы били раз за разом, и одновременно с этим боем толстая металлическая пластина, находящаяся в верхней части часового механизма, медленно отъезжала в сторону. За этой пластиной обнаружилась темная пустота, похожая на большой несгораемый шкаф.
Поляков стремительно бросился вперед, сунул руку в эту полость и вытащил из нее самый обычный термос.
Часы продолжали бить, но теперь металлический щит возвращался на прежнее место, с каждым ударом понемногу закрывая тайник.
Бой прекратился, и от тайника не осталось и следа.
– Браво! – воскликнула Голубая Фея. – Прими мои поздравления. Пожалуй, это самый оригинальный тайник, который я когда-нибудь видела. Непонятно только, почему ты держишь бумаги в термосе. Документы действительно очень «горячие», и ты боишься, как бы они не остыли?
Фея рассмеялась собственной шутке, которая показалась ей удачной, но тут же посерьезнела:
– Так или иначе, отдавай их мне! – и она протянула левую руку за термосом, в правой держа пистолет, направленный на Полякова.
– Насчет этого термоса... – проговорил Поляков, отступая к самому краю площадки. – На вашем месте я бы не делал резких движений... и уж, во всяком случае, не вздумал стрелять!
– Ты не в том положении, дорогой мой, чтобы диктовать условия! – Фея шагнула вперед и перевела ствол немного выше, наведя его на голову Полякова. – Лучше не зли меня! Мне уже надоели твои фокусы! Отдавай бумаги, или я стреляю...
– Вы меня не поняли! – оборвал ее Поляков. – Можете стрелять, но тогда вам не видать документов, как своих ушей! Думаете, почему они в термосе? На самом деле бумаги свернуты и уложены между колбой и стенками термоса, а сама колба наполнена концентрированной кислотой. Так что если я случайно – заметьте, случайно – уроню термос... хрупкая колба разобьется, кислота разольется и в доли секунды уничтожит весь компромат, ради которого вы наломали столько дров...
– Ах ты, сволочь... – Фея выдохнула сквозь зубы, издав настоящее змеиное шипение. – Думаешь, ты самый хитрый, да? Думаешь, все предусмотрел?
– Все предусмотреть невозможно, – отозвался Поляков, вытянув руку с термосом над пролетом башни. – Но кое-что я действительно предусмотрел. Так что убить меня вам сейчас не удастся. Придется снова договариваться. Причем на моих условиях.
Павел не сводил глаз с Феи и Полякова, но в то же время прислушивался к доносящимся снизу звукам. Ему не показалось – действительно, по винтовой лестнице кто-то поднимался, крадучись, стараясь не производить лишнего шума. Голубая Фея и Поляков не могли слышать этих шагов, поскольку их заглушало тиканье огромного часового механизма, кроме того, они были слишком увлечены собственными разборками, но Павел находился гораздо ближе к лестнице, и он не сомневался, что в башне находится еще кто-то и с каждым шагом этот кто-то приближается к месту драматических событий.
– Чего ты хочешь? – прошипела наконец Фея, с ненавистью глядя на Полякова.
– Как минимум – остаться в живых, – ответил тот. – Признайтесь, вполне естественное желание! Кроме того, неплохо бы немного заработать. Сколько вам обещали за эти документы – миллион? Два? Десять?
– Тебя это не касается! – Фея облизала губы и на полшага приблизилась к Полякову. – Жизнь – это очень хорошая цена за документы, и я, так и быть, готова с тобой договориться, но деньги... об этом не может быть и речи!
– Но ведь я могу и уронить термос. – Поляков еще немного отступил, остановившись на самом краю площадки. – И тогда вся ваша работа пойдет насмарку...
– Ты играешь с огнем, дорогой! Уронишь термос – и тебе конец! – Фея была похожа на смертельно ядовитую змею, приготовившуюся к атаке. Павел подумал, что не хотел бы сейчас оказаться на месте Полякова.
И в эту секунду над краем винтовой лестницы показалась человеческая фигура.
Павел видел этого нового игрока сбоку и немного сзади, поэтому не мог разглядеть его лица, но в самой фигуре, в наклоне крупной головы, развороте плеч ему показалось что-то смутно знакомое.
Поднявшись над краем лестницы, человек вскинул пистолет.
Голубая Фея, которая не сводила глаз с Полякова, точнее, с термоса в его руках, мгновенно повернулась. Казалось, у нее на затылке была еще одна, запасная пара глаз. Она направила на него свое оружие...
Но у того, кто поднялся по лестнице, была фора в долю секунды, и это решило дело. Фея еще не закончила поворот, когда прогремел выстрел, и высокая женщина переломилась пополам, выронила пистолет и сделала шаг вперед, к самому краю площадки. Здесь она на мгновение задержалась и слабеющим, изумленным голосом проговорила:
– Человек из паба...
Затем она покачнулась, не удержала равновесия и, словно подстреленная птица, полетела вниз, в пролет башни. Через несколько бесконечных секунд снизу донесся глухой удар.
– Молодец, – проговорил поднявшийся по лестнице человек, направляясь к Полякову. – Отлично сыграл! Но эта баба – крепкий орешек, и если бы я вовремя не подоспел, боюсь, она бы тебя порвала, как Тузик грелку!
Павел по-прежнему видел его со спины, но этот голос казался ему удивительно знакомым. Неужели... да нет, это просто невозможно!
Он чуть приподнялся над бортиком, пытаясь разглядеть приближающегося к Полякову человека.
Поляков держался очень настороженно. Он по-прежнему стоял на самом краю площадки, подняв термос над пустотой.
– Как вы меня нашли? – спросил он подозрительно.
– Какой ты наивный! – Его собеседник негромко засмеялся, и этот тихий смех тоже показался Павлу знакомым. – Когда мы с тобой встречались в том пабе... в «Дрозде и кунице»... я прицепил к твоей одежде маленький маячок, по которому мог найти тебя где угодно. Согласись, что это была удачная идея!
– Для кого как! – Поляков скривился.
– Уж для тебя-то точно! Если бы я не появился – эта Фея давно уже наделала бы в тебе дырок!
– Но я так понимаю, что она работала именно на вас, точнее – на ваших хозяев...
– Так-то оно так, но ее услуги слишком дорого стоили, кроме того, в последнее время она стала чересчур строптивой. Так что сама подписала свой приговор! В общем, все, что ни делается, все к лучшему!
– Да, но вы тоже начнете сейчас собственную игру... и неизвестно, кто из вас опаснее...
– Я хочу только завершить операцию! Хочу получить документы, причем на прежних условиях! Меня за ними послали, и я их должен получить! И мне все равно, с кем иметь дело – если нет Литовченко, я готов договориться с тобой. Только прекрати эти разговоры о новой цене, мое начальство этого не поймет...
– Ладно, пусть будет прежняя цена, только мне нужны гарантии...
– Само собой. – Крупная голова утвердительно наклонилась. – Но еще одно... расскажи, как к тебе попали эти бумаги. Сам понимаешь, нам это нужно знать, чтобы не сомневаться, что где-то нет еще одного комплекта...
– Хорошо... – Поляков кивнул и немного отступил от края площадки. – Когда я принял решение устранить Литовченко, я стал следить за каждым его шагом. Я буквально ни на минуту не прекращал наблюдения, чтобы выбрать самое удобное место для осуществления операции. Правда, мне пришлось прервать слежку на сутки, чтобы слетать в Стокгольм...
– В Стокгольм? – переспросил его собеседник.
– Ну да... в Стокгольме я встретился с тем человеком, который достал для меня полоний...
– Значит, еще кто-то в курсе дела?
– Нет. – Поляков покачал головой. – Я от него избавился.
