Уголовник распахнул дверцу и легко, как перышко, вытащил ее наружу.
— Отпустите даму! — выкрикнул Седрик, выскакивая из машины. — Немедленно отпустите ее!
— Это еще что за клоун? — пробормотал уголовник, удивленно разглядывая Седрика.
Бельгиец налетел на него, размахивая кулаками, и попытался вырвать Катю. Мрачный парень, придерживая девушку левой рукой, правой несильно ткнул Седрика в солнечное сплетение. Тот закашлялся, согнулся пополам, но все еще пытался сопротивляться. От джипа приближался еще один человек — лет сорока, сутулый, с темными обвислыми усами и длинными, как у гориллы, руками.
— Прихвати этого, — распорядился молодой парень, легко взвалил Катю на плечо и понес ее к своей машине.
— Насчет него приказа не было… — протянул вислоусый.
— Говорю — прихвати, там разберутся!
— Не подходите ко мне! — Седрик встал в боксер—скую стойку. — Я бельгийский подданный…
Длинноусый хмыкнул, сделал обманное движение и резко ударил бельгийца в челюсть. Седрик покачнулся, уголовник обхватил его поперек туловища и потащил к джипу.
И снова началась бешеная гонка по улицам ночной Москвы.
Катя сидела на заднем сиденье, тупо уставившись перед собой.
Кажется, ее приключения подходят к концу. И конец будет один — смерть.
Она не сомневалась в этом: ведь уже трижды ее пытались убить, двоих посторонних людей убили вместо нее — незнакомую девчонку в поселке Вяжищи и Свету Новикову… трижды ей повезло, трижды смерть прошла мимо, но не может же везти вечно!
На этот раз смерть не промахнется. Только бы она была легкой…
Катя даже почувствовала какое-то странное облегчение. По крайней мере ей больше не нужно убегать, прятаться, не нужно ни о чем думать. Для нее все кончено.
Но Седрик… он не имеет к ней никакого отношения, ни в чем не виноват, кроме того, что попытался ей помочь. И вот теперь расплачивается за это… говорят ведь, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным!
Седрик полулежал рядом с ней.
Удар вислоусого бандита послал его в нокаут, и бельгиец все еще был без сознания. На резких поворотах он негромко стонал. Наконец минут через пятнадцать после стычки в переулке он пришел в себя, открыл глаза и огляделся:
— Где мы?
Катя пожала плечами: она понятия не имела, куда их везут.
Наконец джип остановился в очередном переулке, возле старинного двухэтажного особняка.
Молодой парень вышел первым, открыл заднюю дверцу, проговорил:
— Ну что — сами выйдете или помогать придется?
Обращение на вы в устах этого уголовника казалось странным и неуместным. Катя ломала голову над причиной этой вежливости. Может быть, ее все же оставят в живых?
— Убери руки! — сказала она неприязненно и самостоятельно выбралась из машины.
Ее подвели ко входу в особняк.
Навстречу им вышел рослый угрюмый человек лет шестидесяти, с тяжелым низким лбом и маленькими колючими глазками.
— Мы ее доставили, Лопата! — доложил парень.
— А это кто еще? — Пожилой человек настороженно взглянул на бельгийца.
— С ней был… я подумал, может, пригодится…
— Ладно, там посмотрим… — Тот, кого назвали странным именем Лопата, отступил в сторону.
Катю и Седрика провели внутрь особняка.
Они оказались в полутемном просторном холле, заставленном какими-то коробками и ящиками. Создавалось впечатление, что хозяева дома то ли только что переехали сюда и еще не успели разобрать вещи, то ли, наоборот, собираются уезжать отсюда.
— Туда! — проговорил молодой парень, подталкивая Катю к низкой двери в глубине помещения.
Катя толкнула эту дверь, вошла внутрь.
Седрик направился было за ней, но провожатый придержал его за плечо. Катя обернулась, хотела что-то сказать, но дверь за ней уже захлопнулась.
На этот раз она попала в небольшую комнату, что-то вроде кабинета или библиотеки. Во всяком случае, по стенам стояли массивные книжные шкафы темного дерева.
Напротив входа находился камин. Свет в комнате был погашен, и только живой огонь камина освещал ее. В камине полыхали поленья, отбрасывая на стены странные колеблющиеся отсветы.
Перед этим камином в глубоком кресле спиной к вошедшим сидел человек.
Катя видела только широкое плечо в сером свитере грубой домашней вязки и сильную мужскую руку с кованой кочергой, которая поправляла поленья в камине.
Катя почувствовала странное волнение. Она остановилась возле самой двери, не решаясь сделать следующий шаг, словно этот шаг мог изменить всю ее жизнь.
И тогда человек в кресле, словно почувствовав ее нерешительность, медленно развернулся и проговорил низким, хрипловатым, удивительно знакомым голосом:
— Ну здравствуй, Котенок!
На фоне пламени его лицо было плохо видно, но Катя узнала бы этого человека даже в полной темноте. Она узнала бы его по голосу, по характерным движениям. Узнала бы по этому детскому прозвищу — только он так называл ее…
Лида покосилась на свои маленькие часики Sheppard. Пошел уже второй час ночи, а его все еще не было. Разве можно так обращаться с порядочной девушкой? Настроение портилось катастрофически. Даже третья порция Drambuie Beach не могла его исправить.
За соседним столиком сидел в гордом одиночестве типичный полосатый папик — костюм от Rene Lesard, основательный животик, живописная небритость. Он вроде бы заинтересованно поглядывал на Лиду, и она совсем было решила слегка подыграть, но в это время к ее столику подкатилась какая-то смутно знакомая девица — Prada-Versace-Gucci, все как положено.
— Лидка! — завопила эта девица. — Старая кошелка! Сколько же мы не виделись!
Ничего не оставалось, как пригласить ее за стол, мучительно пытаясь вспомнить, кто же это такая.
Краем глаза Лида заметила, что к полосатому папику подсела девица лет восемнадцати — то ли дорогая шлюшка, успешно изображающая приличную девушку, то ли приличная девушка, успешно изображающая дорогую шлюшку. Лида расстроилась — нигде нет прохода от этих малолеток! Просто на пятки наступают! И мужики с ума посходили — подавай им поголовно сопливых девчонок, на женщин старше тридцати они и взгляд не бросят. Лиде еще нет тридцати, но эта ненавистная роковая цифра подвигается слишком близко. Что греха таить — она боится перешагнуть тридцатилетний рубеж, не устроив своей судьбы. Ужасно боится. После тридцати шансы найти богатого мужа катастрофически падают.
— Ты здесь одна? — осведомилась смутно знакомая незнакомка.
Лида не успела слепить правдоподобный ответ, но та уже забыла про свой вопрос и зашептала, округлив глаза:
— Смотри, Ульяна! А говорили, что она с Петей в Биаррице! Выглядит просто ужасно!
Лида не успела повернуться, как ее собеседница потянулась к недопитому бокалу, принюхалась, уморительно сморщив нос, и пренебрежительно фыркнула:
— Что ты пьешь? Это же фирменная отрава! Этим пойлом только заборы в Бобруйске красят!
— А мне нравится, — обиженно выдавила Лида, все еще пытаясь вспомнить, где она встречала эту девицу. У Лизки? Вроде бы нет… Может, в прошлом году в Сен-Тропе?
Девица взяла сигарету из Лидиной пачки, лежащей на столе, и поискала глазами зажигалку. Лида нехотя открыла сумочку. Девица вытянула шею, жадным взглядом обшарила содержимое сумки и вдруг уверенным жестом выхватила розовую пластмассовую пудреницу, которая использовалась Лидой не по прямому назначению, а именно: в ней хранился запас кокаина. Немного, совсем чуть-чуть, на всякий пожарный случай.
