потекло в меня. Как будто открыл книгу и большими чёткими буквами и красочными картинками. Он был сыном начальника одного из РУВД города, а «толстый» сыном начальника помельче, из того же отдела. Подчинённый, так сказать. И тут, такое же разделение в статусе, как и у родителей. Слышал я про этих ребят уже. Кое-что проскакивало в прессу, что-то слышал от знакомых, но вот не ожидал, что придётся самому с ними столкнуться. Известные они личности в определённых кругах, в какой-то степени — неприкасаемые. Криминалитет посерьёзнее их не трогает, опасаясь связываться с «ментами», а правильные милиционеры ничего не могли сделать из-за возможностей их отцов. Этих ребят много раз задерживали, но всегда отпускали, скрипя зубами от бессилия. Моё убийство у них было далеко не первым. Седьмым, если быть точным. А кроме этого, множество грабежей, разбоев, вымогательств, изнасилований. Картины их преступлений, мгновенно пролетели через моё сознание.
— Бедные ваши родители. Если бы они знали, чем заняты их дети, — удивлённо проговорил я, тоже рассматривая этих подонков.
— А с чего ты решил, что они не знают? — заржал первый и повернувшись к своему товарищу, сказал, — Давай, кончай его Бегемот.
Бегемот… Подходящая кличка. Здоровый и тупой. Ещё раз, внимательно посмотрев на них, я понял, что он прав. Родители знали. Если и не всё, то многое. Парней не один раз ловили. Поступали заявления. Родители от кого откупались, кого запугивали. Кого принуждали молчать силой. А кое-где и сами предпринимали действия по устранению нежелательных жалобщиков и свидетелей. Не согласных с расследованием, принципиальных сотрудников милиции, подставляли, увольняли, всячески препятствовали расследованию. Пропадали свидетели, менялись показания, исчезали бесследно вещественные доказательства, а дела прекращались за недоказанностью вины или вообще не возбуждались. А дома, рассерженные родители, строго выговаривали никудышным чадам на непристойность их поведения, убеждали быть осторожными, брали с них «честное слово» больше так не делать. Чада покаянно обещали. Снова и снова…
Впервые столкнувшись такой безнаказанностью, да ещё и с такими открытыми мне подробностями, я почувствовал презрение и понимание того, что они не должны уйти безнаказанными. Приняв непонятное пока мне решение, ощущая клокотавшую во мне ярость, я прорычал:
— Как таких гадов, земля носит? Вас ещё в утробе удавить надо было. Я вас сейчас в асфальт по уши вобью!
И такая на меня злоба нахлынула, я ощутил себя сильным, огромным, могучим. Такое дикое желание меня охватило, действительно, по уши в землю их вогнать. Только я собрался приступить к мордобою и шагнул вперёд, как тугая, тёплая волна мягко ударила откуда-то из груди в ноги и прокатилась по земле, расширяясь по кругу от меня. Я как будто её видел, призрачная, серая, со смутным свечением. А вот, то, что я увидел реально, меня по-настоящему потрясло, да так что я на мгновение впал в ступор. Асфальт, покрытый неровной коркой льда, внезапно колыхнулся, как трясина на болоте, тихо чавкнул, расступился под ногами подростков, и заглотнув их, сомкнулся, оставив на поверхности только головы. От неожиданности, я матерно выругался.
Девять голов торчало из замёрзшего грунта и растеряно раскрывало рты. В первый момент они издавали только звуки и возгласы растерянности и удивления. Постепенно, сначала по очереди, а потом и в один голос начали с натугой орать, спрашивать, что случилось, требовать их вытащить. Самый наглый, начал пугать местью отца, Бегемот — обещать денег, потом он принялся пугать, а первый просить. Страх волнами катился по моим обновлённым чувствам. Страх и не понимание. А я смотрел в ошарашенном отупении и тоже растерянно разевал рот. Проскочила мысль, как это могло случиться и что мне делать дальше. И тут же пришло понимание, что что-то в моей жизни круто повернулось и обратного возврата к серым будням уже не будет никогда. Я стал другим. Поэтому, нужно либо принять происходящее как данность или… Какое «или» я так и не придумал, поэтому выбрал первый вариант и закрыл рот.
Приведя мысли в относительный порядок, я прикинул, что этим гадёнышам жить осталось не больше одного часа, они просто замёрзнут и это будет неприятная и зловещая смерть, в назидание многим, кто знал об их образе жизни. Неожиданно для самого себя я почувствовал потребность что-то сказать этим «почти покойникам»:
— Ну что, подонки? Аминь, что ли?
Мог бы ещё чего им сказать, но представил себе картину маслом. Стоит мужик, перед ним из земли торчат девять голов, а он им проникновенные речи толкает? Да уж… Зовите люди санитаров со смирительной рубашкой. Что-то мне не по себе. Нервничаю я. Или уже нет? Чувствовал я себя сейчас очень необычно, эмоции самые разные, плескались через край. Не было только чувства жалости и чувства страха. Не знаю. Странно как-то всё. Посмотрел я на своих «баранов», вернее закопанных, и спохватился, что совсем забыл про вещи, которые они вынули у меня из карманов, пока я валялся мёртвым.
Вспомнив о своих вещах, которые рухнули в землю вместе с этими подонками, я подумал и о возможных вопросах, которые могут возникнуть, когда их откопают и забеспокоился. Я уже не обращал внимания на слабеющие вопли закопанных, холодный грунт, очень быстро вытягивал из них остатки сил и тепла. Ради эксперимента, я вытянул руку ладонью вперёд и представил, как туда ложиться паспорт, мобильник и деньги. Вот тут я хмыкнул. Паспорт вылетел из земли. Денег оттуда вылетело явно на много больше, чем у меня бывало в день «получки». На очень много больше. Примерно на три моих месячных дохода. Кучеряво живут, убивцы. Мобильник прилетел откуда-то со стороны. Видимо они его продать успели, или его себе оставил кто-то из оставшихся живых — из их компании. Мобильник тут же зазвонил, глянув на номер, я поморщился. Не знакомый, видимо симку сменили. Протянул руку, «позвал» свою симку, она выскочила откуда-то из-под ног. Быстренько поменял, выкинув чужую в ближайшие кусты. Бросив последний взгляд на торчащие из земли головы, на подёрнувшиеся изморозью побелевшие лица, я отправился в сторону остановки, краем уха ловя хриплые стоны и завывания умирающих убийц. Поймав такси, спокойно доехал до дома, и моральную усталость и потребность поразмыслить в нормальной обстановке — улёгся на любимый диван, предварительно погасив свет. Долго ворочался, заново переживая вечерние события. Думал про этих парней.
Вот чего, спрашивается, не хватало в жизни? Всё есть, папа-мама денег не жалеют для родных чад. Всё сейчас доступно, только плати. Учёба, развлечения, литература, туризм. Нет. Тянет почему-то их на преступления. Если разделить молодежь по слоям, то «бедные», как-то больше, хоть и чаще, совершают имущественные преступления. Кражи, грабежи, вымогательство. Ну, это и понятно. Кому-то денег на еду не хватает, кому-то на бутылку пива с подругой. А вот детишки высоко поставленных чинуш, руководителей силовых ведомств, преуспевающих бизнесменов, тех, у которых солидный достаток в доме — совершают львиную долю преступлений против личности. Тут весь комплект из уголовного кодекса. Разбойные нападения, хулиганство, изнасилования, избиения и убийства. А если и попадается вымогательство, то это уже не мелочь, вроде отобранного мобильника на улице. Это уже автомобили, квартиры, крупные суммы денег. И всё это густо замешано на угрозах, шантаже и насилии. Ну, да. Чего мелочиться? Другой достаток, другие категории ценностей. Если и попадаются, то родители прикроют, отмажут, откупятся. А чего не хватает? Власти и ещё больших денег. И вырастает потом из такого подростка новый чиновник, сотрудник властной структуры, предприимчивый бизнесмен. Продолжая широко шагать по жизни по головам, жизням и судьбам людей. И ещё одна странность. Почему таких уродов, называют «золотая молодёжь»? Наверняка, это придумал кто-то из репортёров. Какие же они «золотые»? Просто дерьмо.
Размышляя так, я уснул, проваливаясь в беспокойные и сумбурные видения, навеянные событиями прошедшего вечера.
Проснулся я рано. Некоторое время лежал, не открывая глаз, и не понимал своего состояния. Оно было странным. Нет. Чувствовал я себя очень замечательно, но как-то иначе, что-то клокотало во мне, рвалось, все чувства обострились. Лёжа с закрытыми глазами, я чётко ощущал свою квартиру, каждую вещь в ней. Подумалось, что давно не делал уборку. Пора бы и за диван заглянуть, грязь и пыль уже хлопьями. Немного сосредоточившись, стал ощущать и соседние квартиры, потом всю нашу панельку. Ещё напрягся — и внутренний взор, скачком прыгнул, разом охватил округу квартала в четыре. Раскрыв от неожиданности глаза, я выключил свою чувствительность, сел на диване и подумал, что тут или тренировка
