пропал в многоголосье бушующего веча, которое, рассыпав все круги и обратившись в лавину, бежало, скакало и ползло на «цареву горку».
11
Весь день и следующее утро неслась чистым полем Скуфь, пока не въехала в густую дубраву, по которой и струилась тихая река Божьи Чары. Далее начинались темные леса, куда теперь редко заезжали сары и где, по преданию, в прошлые времена был стольный сарский град Вран, оставленный из-за полного забвения и скудости лесного обитания.
На берегах морей, великих рек и особенно на их устьях – на путях открытых всегда кипела жизнь, и вода приносила благо.
– Ну, и где же твои сестры? – спросил Важдай, озирая мрачный лес. – Где ваш зимний стан?
– Здесь уже близко, – вымолвила Мерцана, – но далее я пойду одна. А вы ищите себе место, ставьте стан и ждите.
– Отчего мы не можем в сей час пойти с тобой? – зашумела Скуфь. – Так хочется позреть!
– Если пойдете сейчас, то спугнете дев и никогда более не увидите, – заявила дева, спрыгивая с лошади. – Вы ведь для них – женоеды, мерзкие чудовища, коими пугают малых чад. Если бы не наша царица, мы давно покинули бы вашу землю. Но ныне Чаяна замыслила весь оставшийся за Черемным морем народ сюда привести. Ведь когда-то мы жили в этой стороне.
– Как же их приручить, твоих сестер? – спрашивают витязи. – Научи!
– Сделать дев мати ручными вам никогда не удастся, – сказала Мерцана. – Они так и останутся дикими вольными кобылицами. Но чтобы они привыкли к вам и не пугались, след не отличаться от них ни пищей, ни жилищем, ни нравом. Тогда, может, следующим летом в праздник Купалы девы позволят приблизиться к вам. Так что стойте здесь, покуда я не научу, как дальше быть.
Провела по земле черту с восхода на закат, сказала, чтобы переступать ее не смели, и в тот же миг пропала среди дерев. Скуфь подождала недолго, потом в одну сторону съездила вдоль черты, в другую, но лес кругом, и даже малой поляны нет, чтоб вежи поставить. Разожгли витязи костры да так ночь возле них и простояли без сна и в раздумьях, как же этих диких дев приручить? Наутро Мерцана не пришла, и потому Важдай взял с собой двух ловких витязей, переступил черту и отправился выведать, где же стан омуженок.
Долго они рыскали по лесам, прежде чем узрели свежеоструганный частокол, а за ним жилища дев на могучих деревьях, слепленные из глины и веток, словно птичьи гнезда. Крадучись обошли витязи вокруг этой крепости, но самих омуженок нигде не видать, их коней тоже, и ни ворот, ни лазов внутрь нет, ровно девы по воздуху туда залетают. Подождали до вечера, думая, что ночевать они уж всяко вернутся в свой острог, однако никто не пришел и в темноте ни один огонек не засветился. Подивились витязи, а ночью забрались на высокие и гибкие березы да неслышно спустились на них за частокол. Тут и позрели, что пуст городок омуженский и по всему видно, брошен второпях: на ветках деревьев забытая одежда сушится после стирки, в приземистых амбарах зерно рассыпано и мышами еще не побито.
И повсюду оставленные кумиры омуженские стоят – глиняные уды, обожженные на огне и оттого красные.
Важдай помнил, как рапеи поймали Скуфь в город-ловушку, задерживаться в остроге не стал, а опять же на березах перемахнули они изгородь и ушли к себе за черту.
Простояли еще день да другой в недоумении: не знают, что делать, и Мерцана не идет, чтоб научить, как быть им дальше. Между тем зима близится, а в этом краю она снежная, лютая, уже сейчас по ночам землю морозом сковывает, и в легких летних вежах можно лишь от пыльного ветра и дождя спрятаться. Посовещались витязи, еще раз лазутчиков в омуженский острог выслали, ан нет, по-прежнему там пусто! Ну, раз сказано было стан здесь ставить, взялись витязи за топоры и принялись рубить себе казармы – так в Казаре назывались скуфские жилища. Рубят и думают, уж не обманула ли их Мерцана? Заманила в глухие леса, сама же убежала к своим сестрам, поведала о сарских нынешних обычаях и нравах, а царица Чаяна взяла да и увела омуженок совсем в другую сторону. Только срубили казармы, тут и явилась Мерцана уже верхом на коне.
– Ну что? – спрашивает у Важдая. – Поставили стан?
Ярый муж обрадовался и отвечает весело:
– Позри! Вон какие хоромы воздвигли! Зови своих сестер, пусть приходят к нам!
– А теперь собирайтесь и поедем в другое место!
– Как же так? Что здесь нам не стоять?
– Предупреждала вас не переступать черту, – строго сказала дева. – Но вы самовольство проявили и пошли нас искать. Да спугнули сестер! Вот они и бросили свой острог. Мы ведь как птицы живем, никто не должен знать, где свили гнезда. Если еще раз напугаете, улетим с ваших земель.
Делать нечего, заседлала Скуфь лошадей и отправилась вслед за омуженкой, на сей раз в восточную сторону. Целый день скакали по лесам, ночь у костров пересидели, покормили коней ветками да жухлой травой и снова поехали. Только к вечеру остановились на берегу реки Божьи Чары, в старой дубраве, где по деревам лишь вороны сидят, Мерцана и говорит:
– Здесь будет ваш стан! Ставьте хоромы и ждите меня.
– А где же ты живешь со своими сестрами? – спросила Скуфь.
– Мы на другом берегу! Отныне порубежьем будет река. Не ходите через воду!
И более ничему не научила, а села на коня и ускакала.
Витязи походили вдоль берега, поглядели с тоской на ту сторону и, отступив от нее на поприще, дабы случайно не перешагнуть, опять стали вековые дубы валить да казармы строить, ибо зима уже на пятки наступала. Рубят, а сами все на ту сторону смотрят – не приедет ли Мерцана, не подаст ли какой знак? И только стены возвели, она и в самом деле прискакала и начала разглядывать скуфские хоромы.
– Мы ныне черты не переступали! – кричат ей витязи. – За реку не ходили!
– Черты вы и впрямь не переступали, – согласилась омуженка. – Только на что вы такие жилища поставили? Узрят мои сестры и испугаются.
– Где же нам от зимы прятаться, коли не в казармах? – изумилась Скуфь. – В вежах холодно.
– И в вежах вам не жить!
– Так в чем же?
– Чтоб сестер моих приучить к себе, – говорит Мерцана, – след жилища строить такие, как мы строим. Должно быть, зрели в остроге наши дома? Если девам будут привычны ваши хоромы, то они скорее к вам привыкнут. Бросьте ваши ужасные казармы и ступайте за мной!
– Да можно ли бросить? – дружно заговорила Скуфь. – Нам осталось лишь кровлю сладить! И как же мы станем жить в ваших гнездах?
– Если уступите нашим нравам, то на сей раз я поселю вас ближе к своим сестрам, – посулила она. – Через воду переведу, на свой берег.
Скуфь переглянулась, пожала богатырскими плечами и пошла за омуженкой.
А та отвела их по броду за реку, провела новую черту и уехала.
Смущенные и обескураженные витязи оглядели новое место, выбрал каждый себе дерево, и начали они глину месить и гнезда вить. Дело вроде бы и скорое, это ведь не из столетних дубов строить: на заре начал и к полудню уж и дом готов. Только вот сыро в нем и холодно, печурку так и поставить некуда, ибо в таких хоромах разве что переночевать, а жить человеку, привыкшему к степному простору, и вовсе невозможно. Тут еще ветер налетел, закачались дерева, и в одну ночь все гнезда порушились.
Скуфь походила по дубраве, подумала, и Важдай говорит:
– В чем другом уступим омуженкам. Но хором своих не отдадим и в птичьих гнездах жить не станем. Айда, братья, назад, в казармы!
Перебрели они реку обратно, поставили кровлю на свои дома, затопили трубные печи и спать улеглись. Да после долгих мытарств на холоде разнежились в тепле и так крепко заснули, что и слух, и чутье утратили. Никто и не слышал, как средь бела дня девы прокрались на скуфский стан, позрели на казармы дубовые, затем осмелели и начали в окна заглядывать. На спящих своих женихов посмотрели и так же незамеченными убрались.
Проснулись витязи и думают: ну, что теперь скажет Мерцана, узрев их самовольство? Опасались, что омуженки опять уйдут на новое место, однако решили стоять на своем твердо. Пошли они на берег, то есть
