эхо, повторив оборванную концовку в вершинах сосен на нашей гриве, медленно пошло на нет.
– Гляди, Павел, я за Алену отвечаю перед ее матерью, – серьезно сказал Бычихин. – И на будущее: одну больше не отпускай. Поручи вон тому гренадеру, – он кивнул на Шкуматова, – пусть сопровождает.
– Шкуматов! – окликнул я. – Иди встречать Алену.
– Есть! – с готовностью сказал он и рысью, не мешкая, устремился по тропе вниз.
В последнюю секунду я заметил, что вместо значков и знаков на его гимнастерке остались лишь темные, невыцветшие пятна.
Алена и Шкуматов пришли за полночь.
– Они не поют… – проронила Алена и бессильно опустилась на землю. – Как у меня ноги устали…
– Кто не поет? Тебе что, не понравилось? – удивился я.
– Они… – Алена кивнула в сторону Еранского, – отказываются…
– Но я только недавно слышал!
– Это они пели, когда с луга возвращались, – пояснила она, – а в деревню зашли – в рот воды набрали, разговаривать не хотят…
– Ты сама подумай! – оборвал ее Шкуматов. – Я же тебе говорил: помахай-ка литовкой день на такой жаре – не до песен будет. Вот ты в колхозе не работала и не знаешь. А я с детства испытал! Язык на плечо, и едва ногами перебираешь… Не поют…
– Да не поэтому, – досадливо отмахнулась Алена. – Помолчи, если не понял. За дорогу надоел… Сначала они хорошо меня встретили, Павел Александрович. Я к ним навстречу вышла, на речку… Они пели… А когда я сказала, что мы археологи и приехали раскапывать курганы, они будто взбесились… И Фрося еще добавила: я, говорит, их на курганы свела. Так ее чуть не избили. Одна женщина даже за волосы ее схватила… Кошмар какой-то…
– Чего кошмар-то? – пробурчал Иван. – В деревне это обыкновенно.
– Давайте по порядку, ничего не пойму! – оборвал я.
– Ну что тут непонятно? – резко спросила она. – Они говорят: не позволим курганы разрывать, убирайтесь откуда пришли! Нехристи, богохульники и прочее… Я боюсь, они что-нибудь с Фросей сделают.
В деревне яростно лаяли собаки, и эхо билось над нашими головами, путаясь в вершинах бора…
С утра отправились на обследование могильника.
За завтраком мы обсуждали вчерашние события в деревне. Сергей озабоченно хмурился.
– Ничего особенного, – пожал плечами Стас. – Простые язычники. Идолопоклонство. Реликтовая община. В такой глуши – неудивительно.
– Язычники? – подхватил Бычихин. – Черт их знает, может, и язычники…
– Бросьте вы, – возразил Шкуматов. – Видел я их… Обыкновенные люди.
– У Овалова о язычниках ни слова, – пошутил я. – Он бы обязательно упомянул…
– Допустим, Овалов хоть и профессор, но не бог, – рассудил Бычихин, – а у язычников на лбу не написано.
– Короче, надо решать, что делать, – сказал я.
– А все давно решено, – спокойно ответил Сергей, – и даже не нами с тобой.
– Я боюсь… – несмело произнесла Алена. – Вы бы видели вчера их лица…
– Не бойся, если чего – так встретим, – заверил Шкуматов, – мужиков у них нету…
– Как нету? – не понял я.
– Ни одного не видел, – сказал Иван, – на шум бы обязательно пришли.
– Амазонки-язычницы? Оригинально! – засмеялся Стас. – Для сочинения «Как я провел каникулы» уже слишком. Не поверят.
Обследование мы начали с дальнего кургана. Я сразу же убедился в точности Овалова: схема расположения могильника совладала, но один курган оказался «лишним», тот самый, что стоял неподалеку от нашего лагеря. Все археологи давно привыкли к обратному: курганов всегда не хватало. То мелиораторы снесут и распашут холм, то на месте кургана построят что-нибудь или он попросту обвалится в воду вместе с берегом. Но чтобы оказались лишние – такого ни я, ни тем более Бычихин не помнили. Все-таки Овалов ошибся, и ошибся приятно для нас. Чем больше могильник, тем обширнее информация. Сам профессор раскопок проводил очень мало, но, путешествуя по Сибири и Дальнему Востоку, открыл много археологически любопытных районов. Это были редчайшие памятники древних культур самых разных эпох: стоянки первобытных людей, могильники, жертвенники, городища. Он составлял подробные описания, фотографировал, зарисовывал, будто специально берег Для нашего времени. Впрочем, в двадцатые годы, при жизни Овалова, было не до археологии. Профессор геологии, бывший преподаватель университета, по заданию Совнаркома искал в то время свинцовое месторождение и археологией занимался попутно. Тогда нужны были не ископаемые черепки, а пули.
Мы двинулись к лагерю, подробно изучая каждый курган и намечая разведочные рассечки. Я увлекся, и утреннее беспокойство начинало казаться смешным. Определив центральный курган, мы с Сергеем решили сегодня же начать его раскопки. День опять выдался знойный, одуряюще пах цветущий багульник, и на земле совсем не ощущался ветер, хотя вершины бора шумели над головами. Мы присели в тени, и только Алена продолжала бродить вокруг холма, нагибаясь и что-то высматривая.
– Павел Александрович! – неожиданно окликнула она.- Глядите, за курганами кто-то ухаживает!
Стас Кареев рассмеялся.
– Родичи наезжают! По воскресеньям. Садятся в машину времени – и сюда!
– Вы заметили, что на курганах не растут деревья! – продолжала Алена, игнорируя веселье Стаса. – Вот здесь я нашла пни, кто-то рубил…
Я подошел к Алене. Она указала на пучок мелких, как грибные ножки, пеньков срубленных кедерок. Я осмотрел весь курган и обнаружил гнилушки от пня толстенной сосны. В самом деле, кто-то время от времени очищал курганы от деревьев, хотя вокруг густо поднимался бор.
Я взял тонкий металлический щуп и в нескольких местах
осторожно проткнул могильную насыпь. Каждый раз щуп упирался во что-то твердое. Наверняка это были каменные плиты ограды и могильных ящиков. Для верности я отошел от кургана и по рукоятку трижды загнал щуп в песок.
– Не бойся, тут камней не может быть, – успокоил меня Сергей, – камни сюда поднимали с реки.
К середине дня мы пришли к последнему кургану, что был недалеко от палатки, и когда обмеряли его, то оказалось, что он больше по размерам, чем центральный. По известным правилам от центрального, самого древнего, всегда располагались по сторонам курганы помоложе и поменьше. Но Еранский могильник оказывался перепутанным.
– Да, старик, – задумчиво проговорил Бычихин. – Тут действительно какая-то особая культура… Но меня раздирают жуткие противоречия! Иван, тащи сюда щуп!
Шкуматов подобрал щуп и направился было к нам, но вдруг остановился и замер, глядя вдоль тропы.
– Давай, давай! – поторопил Сергей. – Чего ты?
– Показалось, будто прошмыгнул кто-то. – Иван нес щуп, а сам все оглядывался назад.
– Когда кажется, креститься надо, – пробурчал Сергей, втыкая щуп в землю. – У тебя, служивый, тепловой удар…
Щуп легко уходил в землю, не встречая препятствий.
– Мне никогда не кажется! – обиделся Шкуматов. – У меня мощное боковое зрение. Если хотите, я спиной взгляд чую. Вот пойду сейчас и поймаю!
Он пригнулся и нырнул меж деревьев, ловко лавируя и прячась за стволы.
– Эх, щуп коротковат, – пожалел Бычихин, – надо длинный из лагеря принести…
– Ребята, смотрите, тут скорлупки от яиц, крашеные! – воскликнула Алена. – Пасхальные яйца!
Скорлупа пошла по рукам, вертели, рассматривали…
– Стой! – вдруг раздалось в лесу. – Стой, стрелять буду! Орал Шкуматов. Мы с Кареевым сорвались и побежали на голос. Немного замешкавшись, следом ринулась Алена. Я вылетел на тропу. Иван кричал где-то в стороне от лагеря. Мы бросились туда. Шкуматов стоял за палатками и что-то высматривал между
