— А если он там? — резонно поинтересовался он.
— Тогда… — я на секунду задумалась, — тогда скажешь, что горишь желанием помочь их движению, и спросишь, нет ли для тебя какой работы. Но лучше бы его там не было.
— Ну, это уж не от меня зависит, — произнес Алексей.
— Конечно, — согласилась я, проходя следом за ним через высокую входную дверь.
Мы поднялись по широкой помпезной лестнице и, увидев указатель, свернули налево. На второй от угла двери висела табличка, даже не табличка, а кусок ватмана, на котором было написано: «Народная власть». Городской избирательный штаб'.
— Тебе сюда, — толкнула я в бок Алексея, — не робей, я прикрою.
— Угу, — кивнул Самаркин и, постучав для проформы, открыл дверь. — Можно?
— Заходите, пожалуйста, — услышала я звонкий, хорошо поставленный женский голос.
Алексей вошел и, как мы договорились, оставил дверь слегка приоткрытой, что позволяло мне быть свидетельницей всего происходящего внутри. В просторном коридоре нет-нет да и проходил кто-то туда- сюда, поэтому я прислонилась спиной к закрытой створке двери, сделав вид, что кого-то поджидаю.
— Вы к кому? — спросил тот же женский голос.
— Мне бы Теодора Георгиевича… — ответил Самарский.
— К сожалению, его нет, — проворковал голос. — Он вам назначил встречу?
— Да нет, — бодро пояснил Самаркин, — мы по собственной инициативе.
— Мы? — удивилась мадам.
— Ну да, сейчас должна подружка подойти, она…
Ему не пришлось объяснять, что «она», потому что я уже переступила через порог комнаты.
Здесь было так же просторно и светло, как в штабе «Родины», только вот обстановка была побогаче. Стояла офисная мебель, три «Пентиума», большой телевизор «Сони-тринитрон», несколько телефонных аппаратов «Панасоник». Отметив все это про себя, я подошла к столу, за которым сидела мадам. «Бирюкова Ольга Васильевна. Секретарь», — прочла я на картонке, прикрепленной к отвороту ее светло-коричневого костюма, из-под которого выглядывала ослепительно белая кофточка. Довершал наряд аккуратно повязанный темный мужской галстук. На вид ей можно было дать около тридцати.
У Ольги Васильевны было немного тяжеловатое лицо с крупными чертами, которое обрамляли длинные каштановые волосы, свободно спадавшие до плеч. Ей бы еще папироску в зубы, подумала я, и портрет революционной коммисарши был бы завершен.
— Добрый день, — улыбнулась я, — мы хотели бы чем-нибудь помочь «Народной власти».
— Вот как? — Ольга Васильевна сделала серьезное лицо, — Леонид Максимович!
Оказывается, в комнате мы были не одни. Я обернулась в ту сторону, куда смотрела Бирюкова, и увидела сидящего за столом мужчину лет тридцати, темноволосого, с круглым лицом и в прямоугольных очках без оправы. У него был восточный тип лица, полная шея и широкие плечи. Карие глаза мужчины спокойно изучали наши наивные физиономии. Взгляд был внимательно-долгим, но благожелательным. Наконец он быстро провел согнутым указательным пальцем по самому кончику своего крупного мясистого носа и, обращаясь к нам с Алексеем, произнес густым и теплым баритоном:
— Подходите сюда, давайте знакомиться. Я Антипов Леонид Максимович, заместитель начальника избирательного штаба.
Когда он посмотрел на меня, глаза его за стеклами очков стали как будто меньше и маслянистей. Мы представились.
— Да вы присаживайтесь, — показал он на металлические стулья с мягкими кожаными сиденьями, — значит, хотите помочь «Народной власти»?
— Да, Леонид Максимович, хотим, — ответила я, — и не просто хотим, а прямо-таки жаждем.
— Это хорошо, — его сочный рот расплылся в улыбке, — только я бы хотел знать, вы работаете или учитесь?
— Учимся, — кивнула я, — на последнем курсе в университете.
— Вот видите, Ольга Васильевна, — он повернул очки в сторону секретарши, — интеллигенция нас поддерживает. Мы сейчас находимся на завершающем этапе, — он снова повернулся к нам, — по сбору подписей в поддержку нашего кандидата Саблина Глеба Филимоновича. Если желаете, можете приступить прямо сейчас.
— Извините, — сказала я, прикинувшись шлангом, — а эта работа оплачивается?
— Ну вот, — развел руками Леонид Максимович, — а еще называется идейные борцы…
— Так ведь на идею колбасы не купишь, — не растерялась я, — но если нет, то мы можем и на «Родину» поработать…
— Ох, какие мы зубастые, — воскликнул Антипов, — прямо молодые волки. Вы мне нравитесь, — вдруг заявил он. — Ольга Васильевна, оформите ребят, пожалуйста.
— Ой, — смущенно воскликнула я, — я паспорт дома оставила.
Я сделала виноватое лицо. Паспорт, конечно, был при мне, но с моей стороны версия «забытого паспорта» оправдывалась тем, что мне нежелательно было светить свою фамилию, ведь она могла быть известна в штабе.
— Ничего, — пришел мне на выручку Антипов, — завтра принесете. Ольга Васильевна, оформите этого молодого человека, — он указал глазами на Алексея, положившего на стол секретарши свой паспорт, — поработают пока по одному удостоверению.
— А так можно? — разыграла я святую наивность.
Антипов только улыбнулся, сально и снисходительно, вот, мол, глупышка.
— Вы ничего не сказали насчет оплаты, — напомнила я ему.
— Да, конечно, — он убедительно мотнул головой, так, что чуть очки не слетели у него с носа, — мы платим нашим ответорганизаторам, а вы с этой минуты будете называться именно так, пять рублей за подпись. Только за правильную подпись, — добавил он.
— А что такое правильная подпись?
— Я взглянула на Алексея, а потом снова посмотрела на Антипова.
— Это вам Ольга Васильевна объяснит, — снисходительно улыбнулся он, давая понять, что это ниже его достоинства.
— Леонид Максимович, — я вспомнила о том, зачем, собственно, я сюда пришла, — а не опасно работать ответорганизатором? Вы слышали, помощник Корниенко позавчера исчез, а сегодня нашли его машину?
— Слышал, — утвердительно кивнул Антипов и сделал серьезное лицо, — но вам не стоит пугаться. Петров ведь занимал довольно высокий пост, а вы…
— Вы считаете, его найдут? — наивно поинтересовалась я.
— Идет борьба, — он снял очки, протер стекла носовым платком, — не на жизнь, а насмерть. Мы не скрываем, что борьба эта будет суровой и, можно даже сказать, жестокой. Кто победит в этой борьбе, в этой великой битве, будет зависеть и от вас в том числе, — патетически закончил он свою короткую, но проникновенную речь.
— Так вы думаете, что его убили? — прямо ; спросила я и посмотрела ему в глаза.
Антипов глаз не отвел, но ответил уклончиво, мол, поживем — увидим, а вообще-то это дело милиции. Потом он снова переадресовал нас Ольге Васильевне, которая занялась оформлением наших членских билетов. Короче говоря, примерно через час мы с Самаркиным вышли из подъезда здания, где размещался штаб «Народной власти». В карманах у нас были членские билеты, подтверждавшие, что мы являемся членами этой самой «власти», в руках — рабочие тетради, где разъяснялись методы работы ответорганизатора, а попросту говоря — сборщика подписей, и кипа подписных листов, которые нам предстояло заполнить подписями избирателей.
— Как тебе Антипов? — спросила я Алексея, пока мы добирались до машины.
— По-моему, эти партийные функционеры все на одно лицо, — подметил мой приятель, — да ты и сама могла сегодня в этом убедиться. Чем, например, отличается Антипов от Наперченова, разве что комплекцией, да еще у Наперченова бородка клинышком. Все они готовы продать маму родную, чтобы дорваться до власти, а там — хоть трава не расти…
Мне не оставалось ничего другого, как согласиться с доводами Алексея, но я все же предположила,
