И драка прекратилась.
Саша Краснодеревщик убежал за барак, другие охранники остались, бросили топоры.
— Мы сдаемся!
Их оттеснили к морю. Гога Звягинцев, последний из оставшихся членов совета, не захотел лезть в воду, и Моряк его зарубил.
Охранники стояли по колено в воде, и волны вымывали гальку у них из-под ног. Мы могли бы до них не дотрагиваться. Могли подождать, пока они сами умрут. Мы смотрели на них, они смотрели на нас. Они не дрожали, их грела близкая смерть.
— Что с ними делать? — спросил Аржанов.
— Бортовые к пуску — товсь! Артрасчеты на палубу, пеленг прежний, залповым, огонь! — сказал Моряк, поднял камень, но не бросил.
И Аржанов ждал, что скажу я.
— Позови 2-й барак. Пусть решат.
Аржанов вошел в воду и одного за другим зарубил всех.
— Зачем время терять? Ясно, что они решат.
И пошел в барак греться и руку перевязывать.
А мы добили раненых.
21
Сипа подошел к столу, набил рот печеньем. Он жевал и смотрел на женщин Обезьяна. Они ему не нравились. Он полез под юбку к дочке, засунул палец, вынул, вытер о резиновую кожу.
— Она блядь, Иван Георгиевич. Маленькая такая, до костей испорченная блядь.
Я, Сипа, Толя Слесарь, Моряк, Аржанов, Асланбек собирались идти во 2-й барак. В драке выжили еще 5 синих, но мы решили большой толпой не ходить, а составить авторитетную делегацию.
— Бабу возьму, — сказал Аржанов.
Он взял жену Обезьяна, а Сипе посоветовал по-дружески:
— Себе дочку бери, если хочешь.
— Не хочу. То же самое, что онанизм. А от онанизма у меня грусть.
Аржанов взял жену и дочку Обезьяна и с ними в обнимку пошел к воротам.
— Они нас недолюбливают вообще-то. Увидят — синие приперлись, захотят напасть и сожрать. А я им покажу баб и скажу: «Теперь у нас все будет общее — и женщины, и жратва». Скажу: «Жорево и порево — это очень здорево». Простые и знакомые слова помогают в таких ситуациях.
Сипа остался на берегу. Он подошел к кромке прибоя и вывел веткой на мокром песке: «S», «П», «Г», «И», «Т», «Л», «Д», «М», «О», «Е», потом зачеркнул и написал снова, изменив шрифт: «S», «П», «Г», «И», «Т», «Л», «Д», «М», «О», «Е». И еще другим шрифтом: «S», «П», «Г», «И», «Т», «Л», «Д», «М», «О», «Е».
— Николай!
— Я догоню, Иван Георгиевич, шрифт выбираю.
Какой шрифт, зачем? Я не спросил его, конечно.
Мы прошли полпути ко 2-му бараку, и внезапно Аржанов остановился.
— Плохо, что жратва общая. Обезьян был прав. Нельзя 2-й барак выпускать. Их 100 человек. Набросятся, сожрут продукты.
— Как ты их не выпустишь? Они Обезьяна боялись, а тебя бояться не будут, — сказал Асланбек.
— Его не будут. А Толю Слесаря будут, — сказал Моряк.
— Почему меня будут бояться? — не понял Толя Слесарь, и Моряк ему объяснил:
— Ты Обезьяна убил. Значит, ты круче. Если его боялись, значит, тебя будут еще больше бояться.
— Мыслишь вроде правильно. Не знаю, как возразить, — сказал Толя Слесарь.
Моряк отобрал у Аржанова дочку Обезьяна и вручил Толе Слесарю.
— А ты не возражай, иди вперед.
— Нет, постой, — сказал Аржанов. — Будут продукты, тогда и выпустим. — И спросил меня: — Когда, говоришь, к нам приплывут?
Я хотел признаться, но позже, когда ворота откроем.
— Ну, Жилин? Ты самого главного не сказал. И ты, Моряк, чего молчишь? Толя, когда продукты привезут?
— Ну, как тебе сказать.
— Завтра? Через неделю?
— Мы наврали.
— Как это «наврали»?
— Кнопка сломана, не починить. Не будет продуктов.
Асланбек спросил очень тихо:
— Зачем вы наврали?
И Аржанов:
— Зачем наврали, понятно. Не наврали, мертвые бы валялись. Они валялись, а не Обезьян.
— Но что нам делать? — Асланбек как будто голос потерял. — Про самолет тоже наврали?
— Про самолет — правда, — сказал я.
Но на слово Асланбек и Аржанов мне уже не верили.
Охранник увидел нас с вышки и сообразил наконец, что его тоже будут убивать. Он спустился и убежал за валуны, в горы. Почему раньше не убежал, не понимаю. Таких тормозов сонных в ПБ № 3 Скворцова-Степанова называли вурдалаками.
Подошли к воротам. Асланбек опять шепотом:
— Жилин, их 100 человек. Давай еще немного подумаем.
И Аржанов:
— Слушайте меня. На берегу 16 трупов и 3 в бараке. Мы скажем, что игра в «последний-мертвый» отменяется, Обезьян убит и мы будем выдавать каждый день по одному трупу на всех. Сегодня у них уже есть 4 трупа, а завтра мы дадим им труп Обезьяна. И специй подкинем, уксуса, соли. Я думаю, они обрадуются. Как тебе мой план, Жилин?
— Кто их охранять будет?
— Зачем их охранять?
— Если не охранять, они сломают ворота и выйдут.
— Да, не подумал.
— Поэтому лучше их выпустить.
— Лучше выпустить, да.
— Сколько у нас осталось продуктов?
Мне надо было это знать. Но я не надеялся, что они каждый день банки считают. Обезьян жрал от пуза, и члены совета тоже. Вряд ли остальные знали, сколько у них чего осталось.
— Все продукты в ящике, на замке, ключ у Обезьяна.
Если продуктов мало, придется 2-му бараку трупы жрать. Толя Слесарь станет новым Обезьяном, назначит новый совет колонии.
— Можно ракушки есть, водоросли. И рыбу будем ловить. Вы хоть раз сети закинули?
Я говорил прежним голосом, но Аржанову показалось, что я закричал. Нервничает, знакомое состояние. Я когда нервничаю, тоже хочу тишины.
— Чего кричишь? У нас мяса много. 23 трупа! Их надо разделать. Сегодня пожрем, как динозавры, что останется, засолим. Всем хватит, и нам, и 2-му бараку.
— Мы заготовили 324 птичьи тушки. Хранятся во льду.
Я не сказал, что половина тушек — пуночки, крачки и моевки.
