это окажется что-то хорошее, ты будешь знать, что ничто другое не доставит тебе такой радости, как ты ни старайся. А если это окажется что-то плохое, тебе придется всю жизнь жить со знанием, что с тобой должно случиться что-то плохое. Такие вещи не нужно знать.
– Но некоторые люди хотят их знать?
– Да. Но поскольку яблоня растет в нашем дворе, последнее слово за нами.
Они подошли к крыльцу Тайлера.
– Ты хочешь сказать, это и мой двор тоже?
– Это совершенно определенно и твой двор тоже, – улыбнулась Клер.
На миг она сама вдруг превратилась в маленькую девочку, которую переполняло счастье от того, что она теперь не сама по себе, а часть чего-то большего.
– Какая приятная неожиданность, – сказал Тайлер, открыв дверь.
Перед тем как постучать, Клер набрала полные легкие воздуха, но при виде его позабыла выдохнуть. На нем были заляпанные краской джинсы и футболка. Порой вся ее кожа становилась такой чувствительной, что ей хотелось выползти из собственного тела. Интересно, что было бы, если бы он ее поцеловал? Помогло бы это? Или сделало только хуже? Он улыбнулся, не выказывая никакого недовольства тем, что она явилась без предупреждения. Она бы на его месте не обрадовалась. Впрочем, он совершенно определенно не походил на нее.
– Проходите.
– Я приготовила для вас запеканку, – с замирающим сердцем сказала она.
– М-м, как вкусно пахнет. Проходите, пожалуйста.
Он отступил назад, чтобы они могли войти в дом, а это было последнее, чего хотелось Клер.
Бэй с любопытством взглянула на тетку. Она чувствовала: что-то не так. Клер улыбнулась девочке и вошла в дом, чтобы не пугать ее.
Тайлер провел их через гостиную, где почти не было мебели, зато было множество коробок, в белую кухню с застекленными шкафчиками. К кухне примыкала столовая с огромными, от пола до потолка, окнами. На полу был разостлан брезент и стояли два мольберта. Длинная стойка была завалена рисовальными принадлежностями.
– Вот почему я купил этот дом. Из-за обилия света, – сказал Тайлер, ставя кастрюлю на кухонный стол.
– Можно мне порисовать, Тайлер? – спросила Бэй.
– Конечно, детка. Твой мольберт вон там. Погоди, я прикреплю к нему бумагу.
Пока Тайлер регулировал мольберт под ее рост, Бэй подошла к холодильнику и ткнула в разноцветную яблоню.
– Смотри, Клер, это я нарисовала.
Клер подкупило не то, что Тайлер повесил рисунок Бэй на холодильник, а то, что он его там оставил.
– Очень красиво.
Бэй принялась рисовать, а Тайлер с улыбкой вернулся к Клер.
Она с тревогой поглядывала на кастрюльку. В ней была запеканка из водяного каштана с цыпленком на масле из семян львиного зева. Львиный зев обладал способностью устранять нежелательное влияние других людей, а Тайлеру необходимо было освободиться из-под ее влияния.
– Вы будете есть? – напомнила она ему.
– Прямо сейчас?
– Да.
Он пожал плечами.
– Ну хорошо. Почему бы и нет? Вы ко мне не присоединитесь?
– Нет, спасибо. Я сыта.
– Тогда посидите, а я пока поем.
Он вытащил из шкафчика чистую тарелку и положил себе кусок запеканки, потом подвел Клер к одному из двух табуретов.
– Ну и как вы с Бэй справляетесь, когда Сидни на работе? – спросил он, когда оба уселись. – Она заходила вчера, рассказала, что устроилась на работу. Она настоящая кудесница по части волос. У нее талант.
– Мы прекрасно справляемся, – сказала Клер, глядя, как Тайлер подносит ко рту вилку с куском запеканки.
Он начал жевать, потом проглотил, и она спохватилась, что, может быть, не стоит на него смотреть. Зрелище было почти чувственное – его полные губы, движущийся кадык. Не стоило испытывать такие чувства к человеку, которому через несколько секунд предстояло освободиться из-под ее власти.
– Вы когда-нибудь думали о том, чтобы обзавестись детьми? – поинтересовался он.
– Нет, – ответила она, не переставая смотреть.
– Никогда?
Она заставила себя прекратить думать о его губах и поразмыслила над этим вопросом.
– Ни разу, пока вы не спросили.
Он отправил в рот еще один кусок, потом указал вилкой на тарелку.
– Это изумительно. Пожалуй, я никогда так вкусно не ел, пока не познакомился с вами.
Наверное, чтобы средство подействовало, должно было пройти какое-то время.
– Следующим номером вы признаетесь, что я напоминаю вам вашу мать. Я ожидала от вас чего-нибудь менее избитого. Ешьте.
– Нет, вы ничуть не похожи на мою мать. Ее свободолюбивый нрав не позволяет ей размениваться на такие приземленные материи, как стряпня. – Клер вскинула брови, Тайлер улыбнулся и продолжал есть. – Валяйте, я вижу, что вы хотите что-то спросить.
Она немного поколебалась, потом сдалась и спросила:
– Каким образом так вышло?
– Они гончары, мои родители. Я вырос в колонии художников в Коннектикуте. Не хочешь носить одежду? Пожалуйста. Не хочешь мыть посуду? Бьешь старую и делаешь новую. Забил косячок и спи с мужем лучшей подруги. Всех все устраивает. А вот меня не устраивало. Я ничего не могу поделать с моей артистической натурой, но стабильность и порядок значат для меня больше, чем для моих родителей. Жаль только, у меня не слишком с этим получается.
«Зато у меня с этим все обстоит отлично», – подумала она, но вслух ничего не сказала. Еще обрадуется, чего доброго.
Последние два куска – и на его тарелке ничего не осталось.
Она выжидательно поглядела на него.
– Ну как, вам понравилось? Что скажете?
Он посмотрел ей в глаза, и от силы его желания она едва не упала с табуретки. Это было нечто сродни порыву осеннего ветра, который подхватывает и несет осенние листья с такой силой, что они могут ранить. Для таких тонкокожих людей желание опасно.
– Скажу, что я хочу пригласить вас на свидание.
Клер вздохнула и понурилась.
– Черт.
– Летом субботними вечерами во дворе Орионовского колледжа играют музыку. Пойдемте со мной в эту субботу?
– Нет, я буду занята.
– Чем?
– Буду готовить вам новую запеканку.
Сидни работала вот уже третий день, и вот уже третий день ни один человек не желал сделать у нее стрижку и ни один из постоянных клиентов «Уайт дор» не соглашался даже вымыть у нее голову, даже если их собственный мастер задерживался с предыдущим клиентом.
И это выводило ее из себя.
В обед, поскольку делать ей все равно было нечего, а свой сэндвич с телятиной и чипсы из сладкого
