после того, как покинули замок Болье?
Обвиняемый невесело усмехнулся:
– Что обычно делают, когда спасаются бегством… Заметают следы! Мы петляли по лесу, пока окончательно не выбились из сил. И, видит Бог, я никому не пожелаю пережить в жизни что-либо подобное!
Судья хмыкнул:
– Охотно верю. И сколько это продолжалось?
– Почти четверо суток, ваша честь. Четверо кошмарных, невыносимых суток…
– Итак, – продолжал председатель, буравя подсудимого глазами, – вы убили Шарля Ромбера на четвертый день после вашего побега?
Несчастный застонал:
– Господин судья, умоляю, будьте милосердны, не мучайте меня! Я никого не убивал! Ведь это был мой сын, мой единственный сын… И он был преступник, его ждала гильотина!
Но председателя, казалось, невозможно было разжалобить. Он снова пожал плечами:
– Конечно, его бы все равно поймали и, несомненно, казнили бы. Почему бы не взять на себя роль палача… Итак, вы признаете, что вы его убили?
Этьен Ромбер выпрямился и сверкнул глазами:
– Нет, не признаю!
Судья повернулся к присяжным:
– Господа, вопреки всем уликам подсудимый отрицает свою причастность к убийству Шарля Ромбера.
– Да, отрицаю! – громко подтвердил оскорбленный отец. – Я никогда не признаюсь в том, чего не совершал, чего никогда не смог бы совершить, даже если бы хотел! Я не убивал своего сына!
Судья стукнул кулаком по столу.
– Опять та же история! – воскликнул он. – Вы пытаетесь запутать следствие, Ромбер!
– Я никого не запутываю, ваша честь! Я говорю чистую правду!
Из зала послышались взволнованные выкрики. Присутствующие, затаив дыхание ловившие каждое слово обвиняемого, не могли больше сдерживать свои эмоции. Чтобы восстановить тишину, председателю пришлось позвонить в колокольчик, напоминая публике об уважении к суду.
– Я думаю, – заявил он, – господа присяжные сумеют отличить правду от вымысла. Пока я вынужден констатировать, что подсудимый не смог еще дать ни одного убедительного ответа на мои вопросы.
Он снова обратился к Ромберу:
– Можем ли мы хотя бы узнать, какие указания вы, как любящий отец, давали своему сыну? Как вы советовали ему поступить?
Подсудимый помолчал, стараясь взять себя в руки, и ответил уже более спокойно:
– Высокий суд, прошу вас понять, что я не мог заставить себя выдать сына полиции. Позор, который его ожидал, хуже смерти. Что я ему мог посоветовать? Только одно – исчезнуть навсегда.
– Так значит, – приподнялся со своего кресла судья, – вы толкали его на самоубийство?
– Да нет же! – воскликнул Этьен Ромбер. – Я хотел, чтобы он исчез, покинул эту страну и скрылся там, где никто бы его не знал.
Председатель многозначительно посмотрел на присяжных и сделал вид, что углубился в бумаги, давая время присутствующим как следует осознать последние слова обвиняемого. Некоторое время он молча перелистывал страницы дела, потом спросил, не поднимая головы:
– Так значит, смерть вашего сына явилась для вас неожиданностью?
– Нет, – глухо ответил Этьен Ромбер.
– Как вы расстались?
– В ту последнюю ночь мы, окончательно обессилев, заснули посреди поля в стогу сена. Когда на следующее утро я проснулся, Шарля рядом не было. Мой сын исчез… Больше я его не видел, ваша честь. Не знаю, что с ним стало.
Судья поднялся.
– Господа присяжные! – провозгласил он. – В утверждениях подсудимого имеются необъяснимые противоречия, и я берусь это доказать.
Он обвел зал грозным взглядом и продолжал:
– Обвиняемый утверждает, что ему ничего не известно о судьбе своего сына с тех пор, как они расстались. Как же он тогда объяснит, что вскоре явился к инспектору Жюву с целью выяснить, что стало с трупом Шарля Ромбера?! Почему он был так уверен, что тело, найденное в Дордонне, принадлежит именно его сыну?
Было видно, что председатель выложил свой главный козырь. Этьен Ромбер, конечно, это почувствовал. Он потер лоб, затем, словно внезапно потеряв доверие к членам суда, повернулся прямо к присяжным и заявил:
– Право, господа, это не допрос, а настоящая пытка! Поверьте, я выжат, как лимон, я просто не в состоянии больше отвечать на вопросы! Вам известно достаточно, чтобы судить меня – так судите же… Пусть суд решит, опозорил ли я свое честное имя! Пусть решит, нарушил ли долг отца! Мне нечего больше сказать…
И бедняга, вконец обессилев, рухнул на скамейку и закрыл лицо руками.
Председатель суда с видом охотника, который долго преследовал дичь и наконец поймал ее, проговорил:
– Итак, подсудимый отказывается отвечать на дальнейшие вопросы. Лично я считаю это еще одним доказательством его вины и прошу господ присяжных принять это к сведению при вынесении приговора.
Этьен Ромбер не шевелился. Присутствующие в зале сочувственно перешептывались. Судья повысил голос и громко выкрикнул:
– Переходим к допросу свидетелей!
Все считали, что наиболее интересные показания мог бы дать наш старый знакомый Бузотер – бродяга, выловивший в реке труп юноши. Однако на то он и бродяга, чтобы не сидеть подолгу на одном месте. Пока в убитом опознали Шарля Ромбера, да пока спохватились, что Бузотера надо вызвать в суд, его и след простыл.
Тем не менее свидетелей набралось довольно много. Это были крестьяне, видевшие издали отца и сына Ромберов во время их плутаний по полям, булочники, продававшие хлеб несчастному Этьену Ромберу, когда он изредка решался зайти в какую-нибудь деревню, смотрители шлюзов, видевшие плывущее по волнам тело юноши, но не сумевшие (а может, не пожелавшие) его выловить.
В их показаниях не было ничего существенно нового. Никто из них не мог ни опровергнуть слов обвиняемого, ни подтвердить их. Публика явно скучала и с нетерпением ждала объявления приговора.
– Поглядите-ка! – сказал толстяк, сидящий на последней скамейке, своему соседу. – Все уже начали зевать. Им бы поскорей упрятать беднягу в тюрьму. А ведь все еще может повернуться совсем по-другому, когда дело дойдет до свидетелей защиты! Заметьте, пока мы слышали одни только обвинения. Посмотрим, что скажут друзья мсье Ромбера. Уж им-то известна его безупречная репутация, уважение к закону…
– Не спешите, дружище, – возражал сосед. – По-моему, вы ошибаетесь. Мне достоверно известно, что Этьен Ромбер сам настаивал, чтобы не вызывали никаких свидетелей защиты.
– Какая неосторожность! – воскликнул толстяк.
– Напротив, друг мой, это великолепно! Какая гордость, какой смелый вызов! Этот человек выполнил свой долг и теперь не пытается разжалобить судей.
– Но ведь будет еще выступление адвоката!
– Будет-то будет… – отвечал осведомленный собеседник толстяка. – Но меня уверяли, что мэтр Дорой выступит лишь для проформы и передаст все на усмотрение суда. Говорят, клиент сам попросил его об этом.
– Боже праведный, но это просто безумие!
Тем временем председатель, подойдя к присяжным, спросил вполголоса:
– Господа, возможно, вам небезынтересно было бы выслушать инспектора Жюва? Хотя, впрочем, все
