– У этого чудовища слишком изощренная фантазия, чтобы мы могли предвидеть его поступки. Нам остается только ждать… А это невыносимо!
– Это точно, – невесело подтвердил Фандор. – Ожидание – страшная штука. Особенно, когда не знаешь, чего ждать.
Жюв кивнул:
– Совершенно верно. Кое-что нам, конечно, удалось. Что касается Бриджа-Владимира, то тут ты блестяще поработал. Однако этого, увы, мало. Одним преступником меньше, а мозг всей шайки на свободе. Честно говоря, я думал, что, поймав сына, мы быстро выйдем на отца. Но Владимир молчит, как рыба. Такое впечатление, что он получил указания от Фантомаса!
– Все может быть, – задумчиво проговорил журналист. – Меня это, по крайней мере, не удивило бы. Когда борешься с гигантским спрутом, бесполезно отсекать ему щупальца. Нужно поражать его в голову!
Они помолчали. Фандор машинально скатывал хлебные шарики.
– Да, кое-что нам удалось, – продолжал он после паузы. – Но и проколов было немало. Достаточно вспомнить, как мы подставили беднягу Мэксона. Теперь он вряд ли станет президентом жокей-клуба!
Снова воцарилось молчание. Друзья уныло смотрели в тарелки. О каком обеде могла идти речь! Невеселые мысли начисто лишили их аппетита Фандор встал и подошел к окну.
– Будь ты проклят, Фантомас! – прошептал он. – Неужели нам так и не удастся с тобой справиться?!
Пальцы его машинально выстукивали по стеклу барабанную дробь.
– Кто же это может быть? – повторял он в пространство.
Жюв усмехнулся и пожал плечами:
– Увы, дружище, не могу тебе ответить. Иначе я бы тут не рассиживался…
В голосе Жюва сквозила безнадежность. Ему лучше других было известно, что, имея дело с Фантомасом, можно получить удар с самой неожиданной стороны. За годы борьбы с Гением преступления не раз оказывалось, что негодяй скрывается под личиной достойнейшего члена общества, далекого от всяких подозрений. Наверняка и сейчас дело обстояло так же. Но кто?
В десятый раз инспектор перебирал в уме всех, кого ему довелось в последнее время увидеть на ипподроме. Но тщетно. Любой из завсегдатаев скачек теоретически мог оказаться Фантомасом, и никто из них не дал ни малейшего повода себя подозревать. Жюв поднял голову.
– А как у тебя дела с Флориссаном? Удалось что-нибудь выяснить?
Журналист нервно рассмеялся. Полицейский посмотрел на него с удивлением:
– В чем дело?
Фандор махнул рукой:
– Господин д'Оржель не относится к числу наших клиентов.
– Раньше ты так не считал!
– Обстоятельства изменились, – уклончиво сказал журналист. – Теперь я абсолютно убежден, что это не тот, кого мы ищем.
Инспектор пристально посмотрел на своего друга, но не стал задавать лишних вопросов. Фандор поспешил перевести разговор на другое.
– Послушайте, Жюв, а что вы скажете о нашем друге Мэксоне?
– Мэксон – Фантомас? – хмыкнул Жюв. – У тебя слишком богатое воображение. Какого черта ему тогда помогать нам?
– Значит, все-таки Мобан? Ведь он держал своих лошадей в конюшнях Бриджа.
– Веская улика! – пробормотал инспектор. – Что же, сажать теперь за решетку каждого, кто держал лошадей у Бриджа? Этак мы скоро дойдем до того, что начнем арестовывать самих лошадок! Вот, послушай-ка…
И Жюв принялся перечислять длинный список уважаемых членов жокей-клуба, которые были так или иначе связаны с конюшнями в Мезон-Лафит. Почувствовав, что это может продолжаться до самого ужина, Фандор замахал руками:
– Ради Бога, хватит! Вы уже назвали пол-Парижа. Так мы его никогда не отыщем!
Жюв уныло кивнул:
– О том-то я и толкую… Юристы говорят – подозрение еще не есть доказательство. А у нас с тобой и подозревать-то некого… Ни одной зацепки. Если так пойдет дальше, мы бессильны. Фантомас будет и впредь орудовать у нас под носом.
Внезапно полицейский вздрогнул. В комнате раздался спокойный голос:
– Омлет сейчас совсем остынет, мсье.
Жюв обернулся:
– А, это вы, Жан… Совсем не слышал, как вы вошли. Пора на пенсию!
Слуга почтительно промолчал. Когда у хозяина такое настроение, лучше не вмешиваться. Инспектор сел за стол и махнул Фандору:
– Ладно, давай поедим.
Есть журналист не хотел. Он присел на краешек стула и принялся ковырять вилкой яичницу. Время от времени он осушал стакан воды, как будто его мучила лихорадка. Мысли его витали далеко. Жюв, напротив, приступил к еде, как к боевым действиям. Отрезав большой кусок окорока, он разделывался с ним, словно с личным врагом.
– Ешь, ешь, – проговорил инспектор с набитым ртом. – Если ты упадешь от истощения, от этого никому не станет легче.
Однако Фандор отодвинул тарелку.
– Глупо, конечно, – признался он. – Но у меня сегодня просто кусок в горло не лезет.
Жюв неодобрительно сморщился:
– Да что с тобой такое?
– Не знаю, – тихо ответил журналист. – По-моему, я… просто боюсь.
Видно было, как нелегко далось ему это признание. Трудно говорить «я боюсь» человеку, чье имя для многих стало синонимом бесстрашия.
– Боишься… чего? – уточнил Жюв.
Фандор покраснел:
– Да в том-то и дело, что не знаю. Это накатило на меня сегодня утром. Что-то неясное… Предчувствие какой-то беды. И прошу вас, не улыбайтесь. Вы знаете, как я отношусь к предчувствиям и прочим суевериям. Но сейчас я боюсь. Мне кажется, что произойдет несчастье. Фантомас слишком близко!
Он потер лоб. Инспектор молча слушал.
– Да, он где-то совсем рядом… – продолжал Фандор. – Знаете, когда вчера вечером я узнал, что не буду сегодня участвовать в скачках, я почему-то подумал, что нынче в Отей непременно должно что-то случиться. Я уже совсем было собирался поехать туда, но вспомнил, что вы пригласили меня на обед.
Жюв задумчиво молчал. Еще совсем недавно он бы не упустил случая бросить ироничное замечание по поводу неожиданной склонности своего друга к мистике. Но в последнее время слишком часто он сам терял покой от дурных предчувствий, чтобы не обращать на них внимания. Инспектор посмотрел на часы:
– Четверть третьего…
Он поднялся:
– Пожалуй, мы еще успеем.
Фандор посмотрел на недоеденный окорок:
– Куда?
– В Отей. Собирайся.
Молодой человек вскочил на ноги. Им овладело лихорадочное возбуждение.
– Отличная мысль! – воскликнул он. – Поехали немедленно!
На сборы ушло несколько минут.
– Жан! – крикнул инспектор. – Пообедать у нас не получилось. Но к ужину мы обязательно вернемся. Приготовь что-нибудь вкусное.
Слуга расстроенно покачал головой:
