по комнате, заглядывая во все углы, и вдруг обнаружил пару еще не остывших кроликов. Сэмми, хоть и дрожал от страха и возбуждения, вырвал их у него из рук и спрятал за спину, всем своим видом показывая, что никому их не отдаст.
— Теперь понятно, — с заметным пренебрежением проговорил мистер Пек. — А то в деревне все думают, что они тут едят, если не работают.
Сэмми оглянулся на дверь в поисках спасения, но мистер Пек стоял у него на пути. Тогда он принялся изрыгать проклятия и делал это несколько минут, пока не осознал всю бесполезность этого, после чего в ярости бросился на простертое на кровати тело.
— Нас поймали, мать! Нас поймали!
Старуха открыла белесые с красными прожилками глаза.
— Я их прокляну, — прошептала она с неожиданной страстью. — Никто не смеет приближаться ко мне.
Она повернула голову и, увидев профессора, приподнялась на локте, чтобы извергнуть на него такой поток грязных ругательств, от которого даже ему, весьма интересовавшемуся фольклором, стало не по себе. Однако он не побежал прочь, и старуха переменила тактику.
— Оставьте меня. Уходите, — захныкала она — Я никому не причиню зла. Ничего не сделаю. Не причиню никакого зла, если вы уйдете.
Неожиданно подал голос насмерть перепуганный Сэмми:
— Нас поймали. Нас поймали.
Старуха, по-видимому, не сразу его поняла, а когда поняла, то простонала:
— Ничего не поделаешь.
Кемпиону пришло на ум, что она совсем не сумасшедшая, в отличие от своего сына. В старческих глазах светилась мысль, и когда она обвела ими комнату, то видно было, что она осознала свое положение.
— Это ты пугала людей на Фарисейской поляне, чтобы твой сын мог охотиться в лесу?
— А вы не заберете нас с собой, если я скажу? — спросила она, в упор посмотрев на Кемпиона.
— Нет. Я только хочу знать, зачем ты наряжалась в шкуры?
Выражение лица Кемпиона, похоже, успокоило старуху.
— С ним не все в порядке, — сказала она. — Он ничего не мог поймать, если ему мешали, ведь он совсем не умеет защитить себя. Меня он не боится, а вот всех остальных…
Она рассмеялась, с шумом вдыхая воздух. Профессор наклонился над ней.
— Кто тебя научил?
— Научилась еще в молодости, — посуровела она, почуяв угрозу. — И знаю больше, чем вы думаете. Где мои шкуры?
— В лесу, — ответил профессор.
— Надо их забрать, — сказала она, пытаясь сесть на кровати. — В них вся сила… много силы.
— Заберешь, заберешь. Еще успеешь, — успокоил ее мистер Кемпион. — А пока сама поднаберись сил.
Миссис Манси послушно улеглась, не сводя, однако, подозрительного взгляда с мужчин и беспрерывно шевеля губами.
— Зачем ты испугала леди Петвик? — вновь попробовал допросить ее Кемпион. — Ей-то никакого дела не было до вашей охоты.
Старуха уселась на кровати, являя своей лысой головой и беззубым оскаленным ртом довольно страшное зрелище.
— Это не я.
— Тогда, может быть, Сэмми?
Красные глаза миссис Манси налились яростью. Все еще завернутая в плед, она встала на кровати, возвышаясь надо всеми, и произнесла с ненавистью:
— Я проклинаю вас. Я проклинаю вас натянутой веревкой, свернутой веревкой, целой и порванной веревкой. Я проклинаю вас огнем, ветром, водой, дождем, глиной. Всем, что летает и что ползает. Глазом, рукой, ногой, короной, крестом, мечом и кнутом проклинаю вас. Хаад, Микадед, Ракебон, Рика, Ритилика, Тизарит, Модека, Раберт, Тут, Тумх.
Едва договорив, она вновь упала на кровать и лежала, тяжело дыша.
Профессор, который вслушивался в это архаичное проклятие с видимым удовольствием, даже достал блокнот и записал несколько слов.
Кемпион не шелохнулся, более того, убедившись, что старуха вполне пришла в себя, совсем успокоился.
— Ты до смерти напугала леди Петвик, — медленно, словно перед ним ребенок, проговорил он. — А потом, когда увидела, что наделала, сложила ей руки и закрыла глаза. Зачем ты это сделала? Может быть, у тебя получилось случайно?
Сэмми, который с открытым ртом прислушивался к каждому слову мистера Кемпиона, вдруг вмешался в разговор, желая спасти свою мать от, как ему показалось, страшной опасности.
— Пока Маргарита не приказала ей, она не показывалась господам. Только потом она стала пугать людей.
— Не слушайте его, — завопила старуха, в ярости подскочив на кровати. — Он ничего не знает. Врет он!
Однако Кемпион не поверил ей.
— Кто такая Маргарита? — спросил он, стараясь не показать, как его заинтересовали слова Сэмми. — Ну же, Сэмми?
— Вы не можете обвинить Маргариту! — кричала миссис Манси. — Она не желала ей смерти. Она сказала только немного попугать ее, чтобы она полежала в постели день, другой. Она ничего не сделала!
— Кто такая Маргарита? — стоял на своем Кемпион, сверля миссис Манси острым взглядом. Сейчас его лицо никто не назвал бы глуповатым.
— Вы не можете обвинить Маргариту, — повторила миссис Манси. — Я сделала фигурку леди, я ее назвала и я ее сожгла.
Без гордости и без раскаяния она произнесла это, и профессор затаил дыхание.
— Фигурка была из глины или из воска?
— Из глины.
Мистер Кемпион этого не слышал, так как все его внимание было поглощено Сэмми, которому он еще и еще раз задавал свой вопрос.
— Мисс Маргарита. Отец работал у нее, когда был жив.
Тут заговорил Пек:
— Прошу прощения, сэр. Это, верно, мисс Маргарита Шэннон, которая держит лошадей. У нас ее зовут миссис Дик.
— Черт! — от неожиданности воскликнул Кемпион.
Глава девятнадцатая
Что дальше?
— Должен вам сказать, это самое замечательное действо, какое я когда-либо видел в жизни, — восхищался профессор по дороге домой. — Конечно, я не должен никому говорить. Это я понимаю. Иначе будут осложнения. Но я назову вас в качестве свидетеля, если соберусь написать книгу воспоминаний. Надеюсь, молодой Пек тоже не проболтается?
Кемпион, казалось, с трудом очнулся от своих мыслей.
— А?.. Ну, да. Конечно. Он будет нем, как могила. Не думаю, чтобы он поверил. А, кроме того, они тут привыкли хранить тайны. Может быть, старый мистер Пек что-нибудь и узнает, но остальные ни-ни.
