— Соседей тоже предупреди, особенно пулеметчиков. С ними и с Чугуновым пока связи нет.
— Сейчас предупрежу.
— Давай, Иван Архипович, действуй!
Но как ни ожидали противника, он все же появился как-то внезапно. В сереющем воздухе обрисовалась плотная цепь. Бойцы в первое мгновение даже растерялись: так близко оказался враг, — но приказ помнили твердо, без общей команды огня не открывали. Немцы приблизились. Тогда и резанули длинные очереди пулеметов и автоматов, брызнули огнем винтовки. Хлесткий прицельный огонь разрубил немецкую цепь на куски, но не остановил ее. Фашисты продолжали бежать навстречу ливню пуль, петляли, падали, словно натыкались на невидимые препятствия. И только перед самой траншеей начали поворачивать, отходить. Однако мало кому удалось уйти; разве что раненые сумели уползти под покровом тумана.
Подошел лейтенант Елагин:
— Почин сделан, Александр Терентьевич.
— И неплохой, по-моему, почин-то!
— Куда уж лучше, — кивнул Иван Иванович в сторону, откуда перед этим появилась немецкая цепь.
Туман на глазах рассеивался, и сквозь истончающуюся белесую пелену вся яснее проступали темные пятна. Гуще всего усеивали они землю перед участком 5-й роты, куда было нацелено острие контратаки противника. Постепенно пятна принимали очертания человеческих фигур.
— Порядком положили, — вздохнул Иван Иванович.
Елагин любил жизнь и всем сердцем ненавидел смерть, как только может ее ненавидеть здоровый и добрый человек.
— Вот и пришли, — послышался чей-то голос.
Мы оглянулись. К нам спешили майор Кулябин и командир роты связи старший лейтенант Ландаков. Рядом с ним бежал с катушками за плечами сержант, а немного левее — еще два бойца.
— Откуда, Михаил Григорьевич? — спросил я Ландакова.
— Все мы оттуда, товарищ капитан, — улыбчиво ответил Лайдаков. Теперь уже с левого берега. Майор Модин говорит: не возвращайся, пока не будет проводной связи Алтунина с командиром полка.
Майор Павлюк с разведчиками, саперным взводом и ротой ПТР полка после переправы перебрался к подножию обрыва. Ландаков повернулся к сержанту:
— Дыжин, установить аппарат комбату!
Оказалось, Ландаков установил связь с командиром полка и прямо от него прибыл к нам.
— Как там, у Павлюка? — не удержался я от вопроса.
— Нормально, — еще больше заулыбался Ландаков. — Остальные батальоны вот-вот должны подойти. Вот вы тут кашу заварили, это да! Только и слышно по телефонам: Алтунин, Алтунин, Алтунин… Интересуется дивизия, корпус, армия. Дела-а-а! Начальник штаба не знает, как от звонков отбиться. Ночью донесли: плацдарм захвачен, а что дальше, продвинулись или отошли?! Нам не видно. Связи нет. Начальство торопит.
— Товарищ капитан, — прервал наш разговор сержант Дыжин, — вас к телефону.
— Кто?
— Незнакомый девичий голос. Требует вас лично. Я взял трубку:
— Слушаю, Алтунин.
— Будете говорить с Первым.
— Алтунин? — спросил далекий глуховатый голос.
— Да, я слушаю вас.
— Говорит Донсков. Где находишься?
— За 'Синенькой'. (Такое кодовое название имела Висла.)
— Повтори.
— За 'Синенькой'.
— Давно?
— С ночи.
— Спасибо тебе, капитан. Держись. Жарко сегодня придется. Выдюжи. Во что бы то ни стало выдюжи, Алтунин. Мы здесь все сделаем, чтобы тебя поддержать.
Командир корпуса помолчал и тепло продолжил:
— Молодец! Передай людям мою благодарность. Продержитесь нынче будете героями. Верю в тебя и твоих ребят. Так людям и передай. Надеюсь на вас, брянцы. Порадовали сегодня меня. До встречи за 'Синенькой'.
Семен Иванович положил трубку, но почти тут же в телефоне раздался голос командира полка:
— Слышал, Алтунин, твой разговор. Понимаешь, какое значение нам придают? Как там у тебя?
— Приводим себя в порядок, закрепляемся. Скоро ли обещанное подойдет?
Я имел в виду приданные батальону противотанковые батареи и артдивизион.
— Пока за 'Синенькой', — ответил майор. — Трудно доставить. Часть твоих лодок пошла ко дну. Обещали подбросить саперов. Пока их нет. Придется обходиться наличными силами.
Голос Павлюка исчез в грохоте разрывов снарядов. Немцы начали новый обстрел. С каждой минутой он усиливался, в артподготовку включились 81-мм батареи, потом заскрежетали тяжелые шестиствольные минометы. Надсадные, утробные звуки поплыли над плацдармом, мелко задрожала земля, принимая в себя раскаленный металл.
Кулябин вместе с батальоном проходил все круги ада. Грунт на глазах обваливался, стекал, как вода, по стенам окопов. Бойцы замучились, выкидывая землю из ячеек наблюдательного пункта. Майор Кулябин подбадривал меня:
— Ничего, ничего, комбат, выдюжим. Мужики мы двужильные. Да и помирать нам рано. Много еще не сделали. Ты с ротами, с ротами связь держи.
Большой осколок снаряда шмякнулся у наших ног и зашипел в лужице дождевой воды. Лейтенант Елагин наступил на. него, вдавил в грязь, посмотрел на меня:
— Александр Терентьевич, я к Чугунову.
— Осторожнее, не зацепило бы. Может, переждешь?
— Чему быть, того не миновать. Туман совсем поредел, после труднее будет добраться. Немцы на Ковалеве обломали зубы, теперь наверняка попрут на шестую роту.
— Ну что ж, иди. Да возьми автоматчика с собой на всякий случай.
Я кивнул находившемуся рядом бойцу из штабной охраны. Пригибаясь, Иван Иванович вместе с солдатом побежали на фланг обороны батальона. Но недалеко от нас упали, словно утонули в последних лохмотьях тумана, и тут же позади них плеснуло пламя разрыва. Осколки с визгом просвистели над нами. Бросил тревожный взгляд на место, где залегли замполит с бойцом. Подождал, пока поднимутся, и только потом обернулся к стоявшему рядом Ландакову:
— Ну вот, Михаил Григорьевич, теперь убедишься, куда мы дошли и чем занимаемся. Наверно, отвык в штабе полка-то от этого, — кивнул на приближающийся свист снаряда. — Или вернешься к Модину?
— Ну что вы, какое там отвык! Частенько на передовой приходится бывать. Возвращаться же пока не думаю. Надеюсь, не буду лишним у вас?
— Конечно нет! Будем только рады.
Зазвонил телефон: из рот докладывали о выдвижении противника. Почти тут же до нас донесся рокот двигателей.
— Никак, танки? — прислушался к гулу Пресняков. — По-серьезному решили взяться за нас фрицы.
— Похоже, что они. По-серьезному или нет, но думаю, что и раньше противник не в бирюльки играл.
Пресняков с удивлением посмотрел на меня. Поняв, что сказал не то, смутился, но оправдываться не стал, подошел к сколоченному на скорую руку столу, на котором лежала вычерченная в карандаше карта батальонного района обороны.
Фашистские снаряды и мины внахлест продолжали рваться по всей глубине захваченного нами
