– Слушай – боевые действия мы не оговаривали! Я дал тебе людей, сколько ты хотел, вы имели все, что хотели, включая проституток... И что получилось? Ты даже не смог остановить одну-единственную бабу! А теперь ты хочешь, чтобы я для тебя лез под пули? Нет, так не пойдет. Я предприниматель, а не боевик!
– Предприниматель?! – вскипел Кроуфорд. – Ты грязный бандит... Ты вонючий хорек! Да за мои деньги ты сжуешь и проглотишь свой Коран, и не поперхнешься! Не хочешь ехать со мной – вон из машины, тварь!
Касим побелел. Его вышвыривают, как грязную собаку, из его же машины! На глазах его людей! Этот проклятый Эсэсовец хочет, чтобы он, Касим, пошел пешком домой, как жалкий нищий?
– Ну, хорошо, – скрипнув зубами, смиренно отозвался Касим. Заерзал на сиденье, точно собираясь выбраться наружу, и спустил пистолет с предохранителя – незаметно, как ему показалось.
Но это ему лишь показалось. Кроуфорд выстрелил первым. Еще по пуле поймали стоявшие рядом боевики...
Вытолкнув труп Касима из машины, Джимми вышел следом и старательно изрешетил дверцы джипа длинной автоматной очередью, добавил пару пистолетных выстрелов.
Сев за руль, Джимми рванул изуродованную машину вперед. Теперь ему никто не помешает довести это проклятое дело до конца.
Наталья бинтовала голову раненому, обожженному автоматчику из головной машины. Тот, совсем пацан, молчал, стиснув зубы. Рядом суетился Вилли, подавая то бинты, то шприц с обезболивающим. Раненый тяжело дышал, но не выпускал из рук автомата. Вдоль обочины шел бой, обещающий затянуться надолго. Противники разместились вдоль обочины, одна сторона – в кювете, противная – на опушке леса.
Оказав первую помощь, Натаха ползком рванула к своим.
– Уходи! – заорал на нее Телегин, когда она очутилась рядом. Сам он вел одиночный, по возможности прицельный огонь из своего «штайера».
– Куда? Кругом все простреливается, – ответила она. – Или мы уйдем вместе, или все здесь останемся.
– Где контейнеры?
– На мне, в кармашках подмышками, контрольные – здесь, – она кивнула на свою еще утром симпатичную, а сейчас уже почти превращенную в лохмотья сумку.
– Ладно. Не высовывайся! Замри и лежи. – Телегин ползком подобрался к Эмиру. Тот выглядел гораздо хуже, чем днем, но палил из своего «ПП» почти непрерывно, меняя рожок за рожком и не целясь. Рядом с ним лежал второй телохранитель, расходуя боекомплект более экономно.
– Кемаль! Женщине надо уйти, – произнес Телегин.
– Значит, уйдет, – ответил Кемаль. – Наши подойдут через полчаса, я позвонил. Они перебьют этих трусов, как собак!
– Кемаль, наверняка эти трусы тоже позвонили. Они могут подойти раньше...
Эмир на минуту задумался, потом кивнул.
– Ты прав. Единственный шанс – прыгнуть в наш джип и – ходу. Он ведь не заглушен, слышишь – мотор работает. Вы уедете оба. Но на все – пять секунд. На пять секунд мы их прижмем. Рахим, достань гранаты. Все, сколько есть.
– Кемаль, ты пойдешь с нами!
– Нет. Я не могу идти, а за пять секунд вы меня не донесете. И я не хочу... Это – мой последний бой, я все равно не доживу до утра. Я чувствую – Аллах меня призвал. Вы уйдете вдвоем...
– Да, уходите вдвоем. Мы вас прикроем, – послышался сзади сдержанный знакомый голос.
К ним присоединился старина Вилли, сжимающий автомат.
– Ваш мальчик совсем плох, – грустно заметил он, обращаясь к Эмиру. – Потерял сознание. Буду вместо него.
– Значит, так, – вытерев взмокший лоб, начал Кемаль. – Мы бросаем гранаты одну за другой... Телегин, ты прыгаешь в джип после первой, трогаешь с места... Только тогда – женщина... Все. Прощай. Прощай и ты, сестра!
Через десять секунд, объехав в сумасшедшем вираже дымящую смрадом головную машину, они вдвоем неслись по шоссе в сторону города. Где-то сзади слышался гром – выстрелы и очереди сливались в одно целое.
Вилли Бреммер умел стрелять. И сейчас хладнокровно и точно выцеливал не слишком подготовленных стрелков противника. Эмир терял последние силы, он просто нажимал на гашетку, зная, что ни в кого не попадет. Но – он сражался. Он предстанет перед Аллахом как воин, павший в бою... С той стороны раздавались редкие одиночные выстрелы – видимо, у противника положение было не лучше.
Аптекарь тяжело вздохнул – теперь пора. Он ползком приблизился к Эмиру.
Пришел его час. Час Вилли Бреммера.
– Рахим... Рожок! У меня кончился... – почти шепотом повторял теряющий силы Эмир.
– Рахим мертв, – послышался тихий голос.
– Он тоже... – Эмир, с усилием приподняв голову, оглядел Бреммера мутнеющими глазами. – Тогда ты... Дай мне свой автомат!
Но Аптекарь не торопился исполнять приказ.
– Кемаль Аббас! – произнес он четко и громко.
Эмир вздрогнул. Этим именем его уже давно никто не называл.
– Именем закона моей страны, государства Израиль, ты приговорен к смерти.
Взгляд Эмира прояснился. Вот, значит, кто этот незнакомец. Вот кого послал за ним Аллах... Ну что же, этот враг не лучше и не хуже других... Плохо, что он не сможет ответить выстрелом на выстрел. Хотя... Много лет назад он выстрелил первым – и хорошо выстрелил, Аллах мог быть им доволен. Пусть теперь он стреляет, этот неверный. Теперь его очередь. Эмир, собрав последние силы, повернулся лицом к врагу и спокойно посмотрел ему в глаза. Вилли не отвел взгляда.
– Много лет назад в Африке ты убил трех моих соотечественников. В том числе Мотла Бин Штуха.
– Да, я помню этого грязного убийцу палестинцев, – сверкнул глазами Кемаль Аббас.
– Мотл Бин Штух был боевым офицером и моим другом. Сегодня я привожу приговор государства Израиль в исполнение!
Автоматная очередь прошила грудь Кемаля Аббаса. Черный Эмир был мертв. Бреммер опорожнил рожок, направив автомат в кусты, откуда еще постреливал кто-то из нападавших, вставил новый, прихватил сумку с оставшимися рожками и ползком направился вдоль кювета назад, в сторону озера – где-нибудь по пути кусты подойдут поближе к дороге, и он сможет уйти... Сможет. Ему приходилось выходить целым и невредимым и не из таких переделок. Вот и сейчас – противник не заметил, что из кювета никто больше не отвечает на его выстрелы, и продолжал стрелять, не меняя позиции. Скорее всего, он тоже ранен, и стреляет от страха, подумал Бреммер. А он – цел и невредим, хоть бы одна царапина. Не сглазить бы...
А вот здесь он покинет этот проклятый кювет и спокойно войдет в ночной лес, где его не найдет никто, пока он сам не сочтет нужным выбраться на дорогу.
Вилли привстал и спокойно вошел в кусты, росшие у самой дороги. Нет, надо отдохнуть. В его возрасте большие физические нагрузки противопоказаны, а сегодня у него был очень тяжелый день, он с утра под пулями, пришлось и бегать, и ползать, и отчаянно гонять машину, не говоря уже о стрельбе.
Его дело сделано, и можно перевести дух.
Вилли подошел к толстенной березе на опушке. Рядом с ней был отличный пенек – широкий, плоский, как раз нужной высоты. Вот первая награда, посланная ему Богом за сделанную работу.
Аптекарь присел на пенек, прислонился спиной к березе. Господи, как хорошо. Выстрелы прекратились, в благоухающем ночном воздухе снова были разлиты тишина и покой. И опять этот запах ночной фиалки. Его любимый.
Через минуту, опьяненный лесным ароматом, Вилли почувствовал, что засыпает.
