– Все это прогнило до основания, все это нужно уничтожить и заменить. Разумеется, сильным лидером... Если ты выполнишь все то, что мы с тобой задумали, на нашей Родине произойдут перемены. У власти больше не будет ни бывших гэбульников, ни жирных либералов. У власти буду я... Ты напрасно считаешь меня уголовником. Ну было когда-то... Я не в законе. Блатных понятий придерживался, но никогда не был их строгим ревнителем... Приду к власти, сам буду бороться с преступностью, можешь не сомневаться!
Лорд смотрел на Сафронова немигающим гипнотизирующим взглядом. Казалось, он отрабатывает на подполковнике какую-то изощренную психотехнику. Голос его звучал негромко, но при этом как-то непостижимо обволакивающе.
– В качестве монарха себя видишь, Петр Васильевич? – спросил Сафронов.
– Считай, что так... Уткин, Шубин, жирные вонючие интеллигенты лучше? Отвечай, Сафронов!
– Хуже, – ответил Роберт Сергеевич.
– Клятвопреступники всегда хуже, – кивнул седой головой Лорд, и Сафронов лишь сейчас заметил пробивающуюся лысину. – Того же Сталина народ до сих пор боготворит, – продолжал Маркин, и голос его с каждой фразой набирал силу. – Портреты его носят, как иконы. Молодежь, опять же, им интересуется. Не шваль всякая, а студенты престижных вузов и факультетов... Они – моя будущая опора.
– А ты, Петр Васильевич, какой факультет окончил? Кроме кичи и «крытых»? – неожиданно спросил Сафронов.
– Вот этого не надо. Я, как и ты, не терплю хамства... Хочешь быть начальником Генерального штаба? – вдруг изменившимся, насмешливо-заговорщическим тоном спросил Маркин.
– Подучиться малость надо, Петр Васильевич, – в тон ему ответил Сафронов.
– Подучишься. Вот решишь проблему с Шубиным и Митрофанычем, считай, и подучишься...
– Интересный у тебя будет Генеральный штаб, – пожал плечами Роберт Сергеевич.
– Ты сделаешь, сделаешь это, Сафронов... Ты не можешь этого не сделать. – Голос Лорда вновь стал затихать, но при этом обретал все более обволакивающую, чуть ли не околдовывающую зомбирующую интонацию.
– То, что я обещал, я сделаю. Сейчас могу быть свободен? – спросил Сафронов, поднявшись со своего места.
– Да, – совсем тихо, полушепотом проговорил Лорд.
На этом демонстрационный сеанс психотехники был закончен. Сафронов вернулся в свою комнату, попросил у охранника бумагу с ручкой и принялся рисовать очередного дракона.
– Интересную книгу вы мне принесли, Федор, – проговорил генерал Прохоров, откладывая в сторону сафроновский покетбук и вновь углубившись в схемы, нарисованные Максимовым в момент расшифровки. – Стало быть, город О-тск. Всего в двенадцати километрах от аэропорта...
– Вашу работу наш командир проделал, – сказал в ответ Максимов.
– Ворваться на предприятие Уткина и провести его тотальную зачистку мы не можем, – усталым голосом произнес Прохоров. – Прокуратура не дает нам на это санкции, считая нашу доказательную базу недостаточной. Чтобы эту самую базу расширить, мы несколько раз устраивали проверки транспорта, идущего в аэропорт. В О-тске же «караванщики» заправлялись бензином и иногда пользовались услугами местных проституток.
– А про тоннель вы ничего не знали?
Генерал стал еще печальней. Тяжело вздохнув, проговорил следующее:
– Секретным приказом нам, контрразведке, запретили какие-либо разработки и поиски в подземных коммуникациях. Понял, Федор? Еще вопросы есть?
Вопросов у Федора не было. Приказ есть приказ, он не снизу поступает, а сверху. Потому обсуждению не подлежит.
– Могу быть свободен? – только и произнес Максимов.
– Так точно... И еще раз спасибо.
Проводив Федора, генерал Прохоров тут же вызвал к себе командира и начальника штаба контртеррористического подразделения «Альфа».
Сафронов прицелился, поймал на мушку мишень, дал короткую очередь.
– Гросартихь![34] – посмотрев в подзорную тировую трубу, отозвался Лорд почти на чистом немецком. И тут же напомнил по-русски: – Оружие в мою сторону не направляй. А то мои бойцы опять не так поймут.
Между тем у Сафронова не было ни малейшего соблазна дать очередь по Петру Васильевичу. Его сейчас занимало лишь одно – как незаметно для Лорда и его людей разминировать машину.
– Кто ты теперь по званию? – спросил Лорд, оглядывая весьма сносно сидящий на Сафронове эсэсовский мундир.
– Оберштурмфюрер, – ответил Сафронов, – что соответствует званию старшего лейтенанта.
– В качестве головного убора что предпочтешь? – кивнув на непокрытую голову Сафронова, спросил Петр Васильевич, – Каску, фуражку, пилотку?
– Каску, разумеется, – ответил Сафронов.
Лорд кивнул одному из своих людей, присутствовавших в тире, и через минуту тот принес квадратную немецкую каску, какие раньше Сафронов видел лишь в кино и в музее.
– На «Мосфильме» позаимствовали? – поинтересовался Сафронов, примерив каску.
– Зэр вар шайнлихь,[35] – продолжил демонстрировать свои познания в немецком Петр Васильевич.
– Гэ радэ дас вольтэ ихь,[36] – в тон Лорду произнес Сафронов.
– Со стрельбой и обмундированием все, – подвел итог Лорд. – Вечером, то есть часа через три, окончательно обсудим план. Сейчас можешь идти рисовать своих драконов. Кстати, почему ты рисуешь драконов?
– Просто они у меня получаются лучше, чем все остальное. Почему, не знаю.
Уединившись в кабинете, Лорд набрал номер детского психоневрологического отделения.
– Говорит Петр Васильевич Маркин, опекун Юры Петрова, – бодрым голосом начал Лорд. – Как там мой Юра?
Получив ответ, Петр Васильевич некоторое время сидел молча. На том конце провода стали беспокоиться и даже спросили, слышит ли их господин Маркин.
– Слышу, – тяжело вздохнув, произнес Лорд. – Неужели ничего нельзя сделать? Назовите сумму, специалиста... Да, понял, извините.
Положив трубку, Лорд некоторое время сидел с закрытыми глазами, сжав при этом ладонями виски. Лечащий врач сообщил Петру Васильевичу, что сегодня утром Юра разбил оконное стекло и сильно порезался. Сейчас лежит в специальной палате под круглосуточным наблюдением. И по-прежнему, уже в течение многих месяцев, не произносит ни слова...
«Все живое, к чему он лишь прикасался, тут же становилось мертвым...» Это ведь строчка из какой-то детской сказки о злом волшебнике?! Совершенно неожиданно пришла она в стиснутую ладонями голову Петра Васильевича Маркина.
Лорд не волшебник.
Он еще только учится...
– Доигрались, – проговорил Михеич, выслушав рассказанную Ушаковым историю вербовки Лорда спецслужбами. – Ни с огнем, ни с другой стихией играть не надо. Тем паче с ядовитыми змеями, особенно с гадюками. Были у нас в начале шестидесятых такие циркачи, что на манер индийских факиров пытались кобр дрессировать. Поначалу все хорошо было, публика в восторге, один из факиров заслуженным артистом стал. Но однажды, во время представления, кобра неожиданно укусила этого заслуженного факира и поползла в зрительный зал. По счастью, униформисты баграми и ломом убили кобру, когда она уже намеревалась покинуть арену... То был цирк, всего одна кобра, всего один труп. Того самого заслуженного факира.
– У нас же целый дракон. Как бы прирученный.
– Вот именно «как бы». Его баграми и ломом не прибьешь.
