есть, не кормить энергопатией князей, а… превращать свои страдания в это нечто и наполнять мир. Ибо мир слишком пуст… безумно пуст… хотя и переполнен людьми.
— Ты больше не хочешь поддержать меня?
— Всеми силами… — от острой жалости у меня перехватило дыхание.
Мне безумно хотелось сотворить для него чудо — распрямить его плечи, заставить гордо откинуть назад голову, и — главное — заново слепить его душу из тысячи бесформенных осколков. Чувство было столь сильным, что Андрей не мог не почувствовать его. Он вздрогнул всем телом, и, переняв его дрожь, машина содрогнулась всем корпусом и рванулась как в омут, в переулок, заполненной стоячей водой темноты. Дом Великого Ординатора, украшенный готической башенкой, несколько выдавался вперед, и мы устремились к нему, как корабль к заколдованному утесу. Машина взвизгнула тормозами и замерла возле самого подъезда.
— Никто не знает, что он потребует от нас, — сказал Орас тихо. — Может быть просто умереть. Но всё-таки мы пришли. Мы не отказались. Ведь это важно?
И он распахнул дверцу. Я вылезла наружу и подняла голову. Все окна в доме были черны, лишь на втором этаже таял в окне желтоватый отблеск. Андрей тоже посмотрел наверх. Мне показалось, что в полутьме я различаю слабую улыбку, тронувшую его губы. Он взял меня за руку и мы стали подниматься наверх. На лестнице было необыкновенно темно — я лишь на ощупь находила ступени.
— … он кого-то ждет… — шептал Орас едва слышно. — Но ждет ли он именно тебя…
Только теперь я поняла, в чем дело. Он боялся. Как это ни нелепо звучало, но Андрей боялся. Он получил зашифрованный призыв, как и я, и разгадал его без труда. Но не осмелился прийти. Не смог. И призвал на помощь меня. Неважно, что теперь он идет впереди и делает вид, что ведет меня за руку. На самом деле он опирается на меня. Я — его костыль, не дающий упасть. Я чувствую это. Одно не ведаю, нравится ли мне эта роль? Прежде бы понравилась, прежде я бы хлопала в ладоши от восторга… А теперь?
Он остановился возле нужной двери. Он и без меня знал адрес. Остановился, не решаясь войти. И тут внутри квартиры послышались голоса. Причем женские. Орас хотел позвонить, потом передумал и просто толкнул дверь. Она оказалась незапертой и послушно раскрылась.
Мы вошли и очутились в той комнате, в которой я уже побывала сегодня утром. Всё было почти как прежде. Кресла, покрытые истертыми бархатными накидками. Маленький столик, то ли обеденный, то ли журнальный, с подносом и кофейными чашечками. Только теперь горела неяркая лампочка под шелковым абажуром с кистями. И две девицы сидели в креслах. Одна — тощая, черная, с дерзкой ухмылкой на губах. Вторая — белолицая и рыжая, как будто немного сонная, вертела в руках нож с тонким лезвием. Эту рыжую я узнала. В театре она внезапно появилась в ложе и болтала что-то о Лиге и обреченности…
А Великий Ординатор лежал, раскинув руки, на полу. Он был в строгом костюме и белой сорочке. Но рубашка его была заляпана чем-то темным и, выбившись из брюк, задралась, открывая впалый живот. А костюм был порван на рукаве. Он был без обуви — в одних носках, и от этого выглядел особо беспомощно.
— Ба, господин Орас, — сказала брюнетка, продолжая нахально улыбаться. — А я всё думала — кто же придет? Неужели в этом городе появился кто-то новенький, нам неведомый. Порой так приятно побывает поглядеть на молодые, не хранящие следов чрезмерного поглощения энергопатии лица. Но, увы, как всегда, приходится разочароваться. Это всего лишь господин Орас со своей телкой. Как сказал классик…
— Не цитируй классиков! — оборвала ее рыжая. — Терпеть не могу!
— Я тоже… Интересно, Желя, кто из нас при этом выделяет больше энергопатии? Я думаю, все-таки — ты. Мне нравится твоя энергопатия. Ее ни с чем не спутаешь. Она напоминает уксус. А порой — уксусную эссенцию…
Неожиданно Великий Ординатор пошевелился. Я была уверена, что он умер, и его слабое движение, и такой же слабый стон меня испугали больше, чем его смерть.
— Что вы с ним сделали? — спросил Орас.
— Неужели не ясно? — пожала плечами чернявая Карна. — Пришли помешать этому выжившему из ума типу, чтобы он нечаянно не порушил столь неординарное начинание Лиги. Разумеется, он еще жив. Мы ожидали, что явятся фриволеры и помогут нам немного порезвиться. Но ребята почему-то запаздывают. Придется заканчивать без них. Теперь ты увидишь, как он расстанется с жизнью… Насколько я знаю, поток энергопатии тебя обжигает как кипяток… Вот и проверим — насколько верны слухи.
И она взяла лежащий на столике пистолет. Орас сунул руку за пазуху, но он не успел даже вытащить пистолет из кобуры, когда Карна выстрелила Великому Ординатору в голову. Тело выгнулось дугою, поднялось и опало. Удушливая волна накрыла нас с ног с головой. Бывший Великий Ординатор — теперь уж навсегда бывший — умер. Но тут произошло нечто совершенно невероятное. Будто невидимая рука ударила Карну по лицу. Удар был так силен, что голова ее запрокинулась назад, так, что казалось — шея переломилась. Невидимая сила задела и Желю, ее скинуло с кресла, и она, причитая, будто побитый щенок, отползла в угол. Но верно с Карной не так просто было совладать. Она завизжала и выстрелила вновь, на этот раз в Ораса. Промахнулась — пуля ударила в стену. В ответ новый удар, правда слабее, хлестнул ее плетью. Она задергалась и замерла, обездвиженная. Мельком я взглянула в лицо Орасу — оно было совершенно белым и взгляд остановившимся — видел ли он вообще что-нибудь, я понять не могла. Опомнившись, я кинулась к черноволосой девице. И опоздала. Она вновь выстрелила. И опять промахнулась. Теперь удар обрушился на нас троих. Не долетев до кресла, я растянулась на полу. Крик Карны и Жели слился с моим воплем. Только теперь я поняла, что творится. Орас, не в силах больше поглощать энергопатию, превращал ее в отраженную волну и хлестал палачей болью их жертв. Я никогда не слышала, что такое возможно. Расскажи кто-нибудь — не поверила бы. Но сейчас я испытала это на собственной шкуре.
— Ева, ты мне мешаешь… Отойди… — прохрипел Орас.
Я встала на четвереньки и попыталась отползти в сторону. Новый удар. Меня швырнуло на стену, будто хотело вмазать в бетон. Перед глазами — белые искры. Но я быстро очухалась. Карна, и Желя не шевелились.
— Он умер… — сказала я, глядя на неподвижное тело Великого Ординатора. — Нас опередили.
На этих двух девчонок-убийц я старалась не смотреть. Я не испытывала к ним жалости, лишь отвращение. Орас наклонился и коснулся рукою лица убитого. Тронул его полураскрытые веки, попытался закрыть. Но они не желали слушаться. И глаза, мертвые, по-прежнему силились глядеть куда-то, уже ничего не видя. Карна захрипела, сползла с кресла. Ее начало рвать. Орас поспешно поднял выпавший из ее рук пистолет и отступил. Но ни Карна, ни Желя не делали больше попыток нападать. Желя вообще сидела в своем уголке тихо-тихо. Мне показалось, что она не так уж и сильно пострадала — удары Ораса были направлены в основном против ее подруги.
— Идем. Делать здесь больше нечего.
Орас подал мне руку и помог подняться. В эту секунду дверь распахнулась, и на пороге возник фриволер в белой куртке с металловставками на груди, голова повязана синим шарфом по их обыкновению. Он вскинул руку… Пистолет? Я разглядеть не успела, но мне показалось, что непрошеный гость прицелился Андрею в грудь. Я хотела закричать, но не смогла, и лишь давилась криком. Но и с фриволером творилось что-то странное — он вдруг замешкался и нажал на спусковой крючок почти одновременно с Орасом. Причем фриволер промахнулся с трех шагов — пуля расквасила фарфоровую тарелку на стене, а Андрей — попал. Фриволер подпрыгнул, будто невидимая пружина вытолкнула его в воздух, и грохнулся на пол. Волна энергопатии хлынула в комнату, но Орас сумел направить ее по нужному руслу, и удар, миновав его, вновь обрушился на Карну и Желю.
Орас в недоумении поглядел на свой пистолет.
— О, черт! — пробормотал он. — Я, кажется, начинаю привыкать к убийствам.
— Ты прикончил его? — спросила я, и не узнала собственного голоса — так хрипло он звучал.
— Будем надеяться, что нет.
Он наклонился над лежащим неподвижно фриволером и расстегнул молнию курки. На левом боку расплывалось красное пятно.
— Не волнуйся, живой…
Парень дернулся и сделал слабую попытку приподняться. Темные, коротко остриженные надо лбом
