оперативной работы.
Василий Корнеевич тут же усадил Алексея за стол, Вероника хозяйничала гостеприимно — разогрела картошку, освежила сервировку, а дедушка тем временем пошел исполнять первый акт спектакля с условным названием «Отъезд».
— Наталья Ивановна! — позвал Василий Корнеевич через забор соседку, возившуюся в своем огороде.
— Иду! — крикнула она в ответ и, положив лопату, на ходу снимая рукавицы, поспешила к забору. — Здравствуй, соседушка! — поздоровалась она.
— И тебе доброго здоровья, — ответил Василий Корнеевич и пожаловался скорбно: — Тут такое дело, прихватило меня что-то сильно.
— Ой, может, скорую вызвать, у меня мобильный есть? — обеспокоилась искренне Наталья Ивановна.
— Да нет, без скорой обойдемся. Меня всю зиму гнуло, сердчишко шалило, и раны старые разболелись. Все думал, весна придет, солнышко пригреет, мне и полегчает, ан нет.
— Так вам в больницу надо!
— Я к тебе с этим и пришел. Я зимой в город к однополчанину ездил, ходил в больницу, прошел обследование. Меня тогда еще положить хотели, да как дом зимой бросишь?
— Надо было остаться, — попеняла соседка.
— Надо было. А тут уж третий день все гнет и гнет меня, сил нет терпеть. Я вот что решил, к вечеру соберусь да поеду к Ивану, это мой товарищ. Если через три дня не вернусь, так ты уж сделай милость, забери с веранды рассаду, посади у себя, не пропадать же ей!
— Конечно, все сделаю, Василий Корнеевич! Вы, главное, лечитесь! А как же Апельсин?
— Я его с собой заберу, сын Ивана к себе на дачу отвезет, пока я в больнице. Я вот тебе запасные ключи дам. — Он протянул ей через забор связку ключей. — Ты уж присмотри за домом хозяйским глазом, продукты из холодильника забери, ну и чтобы не шастал кто.
— Не беспокойтесь, Василий Корнеевич, завтра Витя приедет, так мы уж капитально, на все лето, что нам, пенсионерам, в городе сидеть, мы присмотрим. Я вам сейчас номер моего телефона напишу, вы звоните, как там и что, когда выпишут. Сейчас! — сказала она и заторопилась в дом.
Прибыл Игорь Весин, заместитель Кнурова, как он его представил, и Юрий, парень лет тридцати, постоянно улыбающийся, шумный, ужасно похожий на отвязного хакера с неизменным ноутбуком под мышкой. Они принесли две тяжелые коробки с какими-то вещами. Вчетвером мужчины сходили к машине, предусмотрительно оставленной так же далеко от дома, как и машина Сергея, и принесли еще какие-то коробки, коробочки, пакеты и сумки.
Нике дали задание разбирать содержимое коробок и складывать в них хорошую посуду, хрустальные, добротные дорогие сковородки, кастрюли — словом, все находящееся в кухне, что соответствует образу старого, немощного, сводившего концы с концами дедка. Нику никак не отпускало ощущение нереальности происходящего, словно она находилась внутри затянувшегося, странного, мучающего своей непонятностью сна. Сна, от которого хочется отделаться, проснуться, стряхнуть с себя абстрактную пугающую сказочность, вынырнуть и с удовольствием вдохнуть реального настоящего.
Увы, сюрреализм продолжался.
Мужчины отправились обследовать дальний лесной схрон и весь дом, применяя технические средства, которые привез Юра.
Ника с удивлением доставала и раскладывала на столе содержимое коробок — какие-то старые, закопченные, немного погнутые алюминиевые кастрюльки, сковородки, заварочный чайник с отбитым носиком, разнокалиберные чашки, покрытые внутри коричневым налетом от заварки, истертая, кое-где порезанная клеенка, совпадающая с диаметром круглого кухонного стола. И много, много еще чего, такого же старого, потертого, надколотого, побитого временем и нищетой. Даже небольшой целлофановый пакетик с пылью прилагался к этому хламу. Вероника держала его в руке, рассматривала, пытаясь вместить в себя стремительность, с которой менялись вокруг события, антураж.
«Господи, ощущение такое, что я съезжаю с катушек! Соберись, Ника, что ты как девица нервная!» — пришлось прикрикнуть ей на себя.
Мужчины вернулись притихшие, под впечатлением увиденного, готовые стоять по стойке «смирно» перед Василием Корнеевичем, выражая непомерное уважение.
— За работу! — отдал приказ Сергей. — Все вещи отнесем в схрон, он не просто надежный, это какой-то филиал ФСБ. Кнут, вы с Никой начинайте с мансарды, я, Василий Корнеевич и Юра снизу, Пират на позицию. Все!
Они провозились до темноты, прервавшись только на обед, который Кнуров заставил готовить в «новой» посуде и есть, соответственно, из нее же.
На время обеда Игорь заменил Пирата на какой-то там позиции, Ника так и не поняла на какой, да и какая разница! Хоть восьмая из Камасутры, тут бы на самом деле не кукукнуться!
Когда опустились сумерки, дом был преображен до такой степени, что становилось жутко до мурашек, до жути. Совсем другой дом, в котором жил хозяин с другими привычками, повадками, характером, другими болезнями, запахами, дом из чужой жизни, истории, судьбы!
Апельсин, не вынеся непонятных перемен, давно убежал во двор и больше не возвращался в дом, только подходил к двери и, переминаясь с лапы на лапу, тихо поскуливал, не нравилось ему происходящее, ой как не нравилось.
Василий Корнеевич предложил выпить чаю, посумерничать.
— Можно и чаю, а можно и по рюмочке, после трудов праведных, — выдвинул встречное предложение Весин.
У Кнурова зазвонил телефон; кивнув в знак согласия с предложением «по рюмочке», он нажал кнопку ответа.
— У нас гости, — сказал ему Пират.
— Шустрые ребята. Приглядывай!
Кнуров набрал другой номер.
— Юра, прибери там повнимательней и встречай нас у первого выхода, да посматривай там, «гости» уже здесь.
Юра относил в схрон последнюю коробку и спутниковую антенну.
— Рюмочку примем в другом месте, прибыл ваш Михаил Иванович со товарищи. Ну что ж, Василий Корнеевич, таки оно и пришло, и настало время воспользоваться вашими подземными ходами и достижениями строительной инженерии.
— Значит, не зря мы с Игорем трудились!
— Еще как не зря! Так, Кнут, забирай их и уходите через первый ход, Юра вас встретит, идите к машинам и ждите звонка. Василий Корнеевич, Апельсина вперед и объясните ему что и как, чтоб обошлось без озвучения отхода.
Он с ненавистью смотрел в затылок своего водителя, сидевшего за рулем служебной машины, в данный момент безнадежно застрявшей в пробке на Тверской.
Ни пробка, ни водитель, впрочем, не имели никакого отношения к мучавшей, душившей его ярости.
Как можно было так лохануться?!
Как можно было пропустить этот дом, который, оказывается, всегда принадлежал бабке?! А теперь и девке этой!
Ведь если где и прятать что, так в доме, да и сама девка наверняка там отсиживается!
Подчиненного, отвечающего за информацию о девушке и попавшего под первую, неконтролируемую вспышку злости начальника, уже увезли в больницу, избитого до бесчувствия.
Если бы он не выместил на ком-то необузданный взрыв эмоций, то вряд ли смог бы сейчас спокойно ехать на условленное место встречи со своей группой.
