смещение ее относительно самолёта вправо или влево при боковых ветрах.
Но как раз всё это и не давалось почему-то Б. Его заставляли смотреть на посадке больше влево или меньше, дальше или ближе, меняли наклон и поворот головы, что очень важно для лётчика; показывали образцовые посадки, доверяли ему управление, объясняли спокойно и раздражались, — но цели по- настоящему не достигли.
Возле столика руководителя полётов завязался спор.
— Довольно возиться с этим Б., — решительно сказал командир тренировочного отряда.
— Я же говорил вам, — охотно согласился инструктор, обучавший Б. — Из него не получится пилота…
— Крепкий «орешек» подкинул нам отдел кадров! — вздохнул командир отряда. — Уйму бензина израсходуем, а всё зря.
— Позвольте не согласиться с вами, товарищ командир, — мягко и осторожно вступил в разговор пилот-инструктор Виктор Андреевич Васильев.
— В чём?
— Нет такого человека, которого безнадёжно было бы учить…
— Но только не в авиации!
— И в авиации тоже, — возразил Васильев.
— Я не знаю, право, Виктор Андреевич, какие же надо иметь зубы, чтобы раскусить этого Б.?
— Обычные, наши… Показ и рассказ. По-моему, Б. не видит земли не потому, что он «пенёк», а оттого, что первые неудачи лишили его веры в себя. Здесь дело не только в физиологии, но и в психологии…
— Что вы хотите предложить, конкретнее?
— Я бы не прочь дополнительно поработать с ним… — спокойно ответил Васильев и, заметив высокомерную улыбку на лице инструктора, обучающего Б., поспешил «укрепить» и этот фланг. — А вы не обижайтесь: судьба человека дороже нашего с вами самолюбия. Да и дело здесь не в вас, а скорее всего в том, что ему может пойти на пользу замена инструктора.
— А ведь верно, — согласился командир отряда. — Это недурной и испытанный методический приём. Действуйте, Виктор Андреевич…
Васильев не стал откладывать дела в долгий ящик и подошёл к удручённому Б.
— Значит, дела идут плохо! — весело воскликнул Виктор Андреевич, подсаживаясь рядом.
Б. вздрогнул от неожиданности и недоумённо посмотрел на него.
— Чему же тут радоваться?
— Есть чему… — загадочно произнёс Виктор Андреевич. — На Востоке говорят: если очень плохо, то это не вся беда, потому что за плохим где-то обязательно последует хорошее! Что-то в таком духе… Здорово сказано, а?..
— Не плохо, — улыбнувшись, ответил Б. «Хорошо, хоть не жалеет меня, да не издевается!» — подумал он.
— Значит так, — серьезно сказал Виктор Андреевич. — Командир отряда приказал мне подзаняться с вами и выпустить вас самостоятельно.
— Неужели! Это правда? А как же… — замялся Б.
— Ваш инструктор? Он будет заниматься с остальными, — пояснил Васильев и доверительно добавил: — Меня назначили к вам, знаете, почему?
— Нет.
— Потому что в своё время у меня долго не ладилось с посадками, как и у вас! «Вы и Б. — одного поля ягоды, — сказал мне командир, — вам и карты в руки…» И давайте начнём наши полёты сегодня же. Сейчас. Итак, что вам мешает? Отвечу. Первое: боязнь, что вас отчислят. Так?
— Верно.
— Именно это и неверно! Вас обязательно сделают лётчиком. Ясно?
— Ясно! — бледное лицо Б. стало розоветь.
— Второе: ошибки, — продолжал Виктор Андреевич. — Вы боитесь их, как чёрт ладана. Зря! Ворона — и та ошибается. Ведь научиться летать — это значит — научиться исправлять свои ошибки в полёте. Поняли?
— Начинаю понимать, Виктор Андреевич.
— Сперва будем с вами учиться видеть ошибки, потом — исправлять их. А сейчас слетаем, и я посмотрю, что мы имеем в нашем хозяйстве…
После двух полётов по кругу они зарулили на заправочную линию и, пользуясь свободным временем, пока бензобаки заправляли горючим, проанализировали свои полёты.
— Дела обстоят лучше, чем я предполагал, — слегка покривил душой Виктор Андреевич.
Б. приободрился.
— Но не все неправильные положения самолёта относительно земли вы ещё видите. Авось со временем изобретут «разговаривающий» самолёт. Образовался правый крен, а в наушниках курсанта голос: «Приятель, у меня правый крен!»
Б. засмеялся. Мысль о таком самолёте понравилась ему.
— Между прочим, и наш самолёт «разговаривает»… Да, да! Ведь если в полёте возник крен, то уже самим этим положением самолёт «докладывает» вам, в чём дело! Условимся, когда вы сами не заметите ошибки, я коротко буду вам подсказывать… А вы уж работайте как надо.
Снова взлетели. Сделали круг и зашли на посадку. Виктор Андреевич быстро подыскивал выразительные слова, подсказывая Б. о неправильных положениях самолёта:
— Левый крен… Лечу юзом вправо! Клюнул носом… Взмыл…
Так было в третьем, четвёртом полёте. В пятом Виктор Андреевич говорил меньше: Б. многое стал видеть сам. Но в шестом полёте, на посадке Б. излишне взял ручку управления на себя, отчего самолёт стал терять скорость быстрее, чем это необходимо, но потом, спохватившись, резко отжал её, легкий У-2 стукнулся колёсами о землю и отскочил от неё метра на полтора.
— Вот это козлище «отодрали» мы с вами! — восхищённо воскликнул Виктор Андреевич, исправляя «козла» и мягко досаживая самолёт. — Молодец!..
Б. вновь упал духом.
— Чего повесил нос? — весело спросил Васильев, когда они зарулили и Б. вылез из кабины.
— Так ведь «козёл» получился, Виктор Андреевич…
— Верно. Абсолютный «козёл». Давненько я таких не видел, давненько! А почему он произошёл?
— Не вижу земли… — уныло ответил Б.
— Клевета! — возмутился Виктор Андреевич. — Вы видите землю, поняли свою ошибку и только, исправляя её, резко и много отдали ручку от себя. Но ведь я от вас требовал научиться видеть ошибки, а учиться исправлять их будем завтра… И вы отлично справились с моим заданием. Чудо-человек, этот «козёл» вас приблизил к авиации, а вы отбой бьёте…
На следующий день взялись за исправление ошибок. Сразу же Виктор Андреевич, что называется, «насел» на своего ученика и не давал ему спуску.
— Левый крен! — весело кричал он. — Убрать… Молодец! А скорость?.. Так. Молодец! Начинай выравнивать… Куда полез? Сажай, сажай… Да не торопись! Вот машина «проваливается», а вы ещё легонько ручку подберите! Вот так… Сели! Проси разрешения и сразу взлетай… Да, да, взлетай, нам работать надо!
Говорил Виктор Андреевич быстро, но отчётливо и вовремя умел замолчать, наблюдая за инициативой Б.
Ловко и расчётливо пользовался обращением на «вы» и на «ты». Ни разу не оскорбил своего ученика, не применял брани, а главное, внёс в учебные полёты атмосферу озорного веселья и удовольствия от самих полётов.
Он знал, что даже старые лётчики лучше летают, когда бывают веселы, а не удручены, и любил в шутку говорить, что «удовольствие — это шпага в руках успеха»…
Он не признавал сухого «академизма», не напоминал, что посадка — это самая трудная часть полёта, а наоборот, старался внушить Б. доступность для него освоения любого элемента полёта.
